Три лилии Бурбонов
Шрифт:
– Не претендуя на то, чтобы быть монахиней, - утверждала госпожа де Мотвиль, - она была таковой в высшей степени.
Возможно, тут сыграло роль то обстоятельство, что во время бракосочетания Кристины Французской одна из монахинь ордена предсказала Генриетте Марии более славную судьбу, чем у её сестры. Вдову представила общине госпожа де Мотвиль, младшая сестра которой поступила туда послушницей. На улицах Сен-Жак и Сен-Антуана в Париже были дома-монастыри, принадлежавшие ордену Посещения. Генриетта Мария решила основать третий. Правда, её доходы не позволяли ей сделть это, зато она заручилась поддержкой престарелой монахини Люлье из общины на улице Сен-Антуан.
Разъезжая в своей карете по Парижу, вдова наткнулась в деревушке Шайо, расположенной
Пока шла престройка дома, Генриетта Мария занялась обустройством собственных апартаментов, расположенных в передней части здания с окнами на реку и Париж. В то время как сёстры должны были занять остальные комнаты, окна которых выходили на сады. Однако надежды вдовы найти утешение и душевный покой после смерти мужа были разрушены новой ужасной вестью из Англии о кончине её дочери, тринадцатилетней Елизаветы. Услышав о казни отца, принцесса, по словам хрониста, «впала в великую печаль, в результате чего все другие недуги, от которых она страдала, усилились». После ареста лорда Нортумберлена, выразившего формальный протест против казни Карла I, парламент столкнулся с определёнными трудностями в поисках нового опекуна двух королевских детей. Наконец, опека была предоставлена лорду и леди Лестер, и за двенадцать месяцев, проведённых в их загородном доме Пенсхерст в Кенте, Елизавета немного оправилась. Однако высадка их брата Карла в Шотландии имела катастрофические последствия для судьбы «Бесси и Гарри Стюартов». Парламентская комиссия решила, что мир в Англии находится под угрозой из-за них и рекомендовала перевести детей на остров Уайт. Узнав, что ей с братом придётся жить в мрачной крепости Карисбрук, Елизавета пришла в ужас. Через неделю после своего приезда туда она промокла насквозь, играя в шары с Генри. Вначале местный губернатор не слишком встревожился, услышав о том, что принцесса пожаловалась на головную боль и отказалась от еды. Но когда она слегла с высокой температурой, сделал всё, что мог: вызвал лучших врачей из Ньюпорта и отправил гонца в Лондон с просьбой о помощи к Теодору Майерну. Разменявший седьмой десяток бывший королевский врач не смог прибыть на остров Уайт, отправив вместо себя своих помощников. Увы, было слишком поздно. Причиной смерти Елизаветы 8 сентября 1650 года объявили злокачественную лихорадку, но её мать страстно возразила:
– Она умерла от горя, найдя себе приют в том самом замке, где её отец был в заключении, в месте, не способствовавшем её выздоровлению.
Елизавета была, безусловно, самой образованной в королевской семье, проведя своё несчастливое детство за изучением иврита и греческого языка. В знак траура по отцу она решила носить чёрный передник до конца жизни. По приказу Карла I девушка неоднократно обращалась с просьбой к властям разрешить ей уехать в Голландию к своей сестре, принцессе Оранской. За три дня до её смерти парламент принял решение удовлетворить её просьбу. И вот теперь волна сочувствия к дочери короля-мученика захлестнула всю Англию. Говорили, что принцесса заснула своим последним сном, положив щёку на Библию, открытую на тексте: «Придите ко мне все, кто страдает и обременён, и я успокою вас».
Генриетта Мария, пролив много слёз, утешала себя мыслью, что её дочь была «счастлива вырваться из рук этих предателей».
– Кажется, Бог хочет показать мне, что я должна удалиться от этого мира, забрав у меня тех, кто заставил бы меня пожалеть о нём, – писала Генриетта Марии своей сестре в Турин. – Потеря моего зятя заставляет меня понять это, ибо на него были возложены все мои надежды на благополучие моего сына.
В отличие от неё, Кристина была занята счастливыми хлопотами: её младшая дочь должна была выйти замуж за наследника Баварии. Поэтому герцогиня Савойская попросила сестру выбрать для Аделаиды Генриетты приданое. Отложив свои собственные проблемы, Генриетта Мария отправилась покупать ткани. Правда, при этом заявила, что её собственные познания в области современной моды невелики, поэтому она посоветуется с Великой мадемуазель. Причём её радость при виде красивых платьев была столь же велика, как если бы они предназначались для её собственной дочери.
Между тем к тревоге за старшего сына прибавилось также её беспокойство за герцога Йоркского: тот неожиданно уехал во Фландрию, не сочтя нужным посвятить мать в свои планы. В декабре в Париже распространился слух, что герцог Лотарингии, изганный из Франции, собирается передать под начало Джеймса восемь полков. Генриетта Мария вынуждена была написать Мазарини, что не несёт никакой ответственности за действия своего младшего сына:
– Я должна признаться, как у меня мало власти над ним. Он настоял на поездке во Фландрию, не сообщив мне о своих планах и заявив, что связан клятвой не делать этого. Однако он пообещал мне никогда не воевать против Франции…
Николас, секретарь Карла II, одобрив побег Джеймса в письме к графу Ормонду, призвал последнего не доверять «Ваалу из Лувра, который является Идолом, погубившм наш Израиль». Поспешив отмежеваться от него, Ормонд сообщил Генриетте Марии, что, по-видимому, герцог Лотарингии расчитывает женить её второго сына на своей незаконной дочери.
Тем не менее, герцог Йоркский не нашёл себе применения во Фландрии, а найти приют в Голландии ему помешали подданные сестры. Продав лошадей своего брата, он отправился затем в Ренн, где его радушно приняла тётка, Елизавета Богемская. Однако в её обшарпанном доме принцу, по-видимому, показалось тесно, потому что, в конце концов, он вернулся к матери, которая приняла его «без упрёков».
У самой вдовы было и без сыновей достаточно неприятностей. Если ей самой Анна Австрийская сочувствовала, то присутствие английских протестантов в столице уже начало действовать на нервы регентше, которая скучала по своему кардиналу, сбежавшему от новой волны народного гнева в Рейнланд.
– По нашему мнению, все беды, которые постигли Францию, – торжественно заявила испанка золовке, – были посланы нам в наказание за то, в Лувре проводятся еретические богослужения.
По её сведениям, некий протестантский священнослужитель, доктор Козин, проводил службы там в «подземной комнате».
– Ни один добрый католик, – продолжала Анна, – не мог бы допустить такого положения дел.
Кроме того, регентше не нравилось, что Генриетта Мария не пыталась обратить в католичество своих сыновей.
Сознавая, что она во Франции только гостья, вдова поспешила отослать Козина и посетовала на то, что с ней нет покойного отца Филиппа, всегда мирно улаживавшего все неприятности с её протестантскими подданными.
Тем временем Джермин, получив весточку о прибытии флота принца Руперта в Тулон, написал ему 6 февраля 1651 года: