Три Мира Надежды

Рыжов В. А.

и мысли о лерийском престоле? Что же делать? Отозвать ее, приказать вернуться в Лерию? Но, что делать, если она заподозрит неладное и не подчинится? А, может быть, Онель, наоборот, уже

и сама готова к активным действиям, и ее очень обрадует возможность вернуться в Ленрелис? Пригласив с собой ту же королеву Мист, например. Приказать оставаться в Нарланде и запретить возвращаться? Или - ничего не предпринимать, оставить все как есть, положиться на волю судьбы и обреченно ждать неизбежного? Невозможно, он сойдет с ума уже через месяц. Вигетир слишком хорошо помнит, как тридцать пять лет назад он сам взошел

на престол. Но вначале была смерть матери - когда ему едва исполнилось три года, он почти не помнит ее. И новая женитьба отца - ему уже было шесть лет, и он хорошо помнит пышные торжества

в Ленрелисе. И то, как изменилось отношение к нему через год, после рождения сводного брата… И, конечно же, праздник дня рождения брата три года спустя. На котором один из подхалимов подбросил обрадованному отцу идею, как под благовидным предлогом избавиться от ставшим ненужным и нелюбимым старшего сына.

– Я человек прямой и не боюсь говорить правду, даже когда она не нравится Вам, мой Великий господин, - сказал тогда граф Пилморн, обращаясь к императору.

Многие из гостей иронически улыбнулись, некоторые - тихо засмеялись, отвернувшись в сторону.

– Юный принц растет избалованным капризным ребенком, - нимало не смущаясь, продолжил граф, указывая на угрюмо сидящего в стороне от главного стола Витегира, и в голосе его появилось мастерки сыгранное сожаление.
– Роскошь и соблазны Двора губительны для него. А ведь когда-то первые сыновья древних родов воспитывались в семьях простых рыцарей. С раннего детства они привыкали общаться с людьми любого происхождения и звания, ценили простую здоровую пищу, воспитывали в себе неприхотливость и скромность, в постоянных трудах готовились к тяготам суровой военной жизни. Вырастая, они становились мудрыми и справедливыми правителями, именно благодаря таким вождям наша Лерия в свое время стала Великой. Как жаль, что мы забываем традиции своей страны и наши дети и внуки все больше становятся похожи на погрязших в роскоши распутных и развращенных соседей.

Одобрительные возгласы, наконец, сообразивших, что к чему, столичных вельмож, которым и в самом страшном сне уже давно не снились забытые обычаи суровых предков, потрясли высокие своды парадного зала королевского дворца Ленрелиса.

– Как прав ты, Пилморн!
– сказал император.
– Да, Вигетир давно не радует меня, он растет сам по себе, как сорная трава,

и я испытываю тревогу при мысли, что именно ему, согласно нашим законам, когда-нибудь придется встать во главе Великой Лерии. Но еще не поздно попытаться исправить мальчишку. Подведите его ко мне! Благородный барон Айлэрн!

У самого дальнего стола поднялся скромно одетый высокий суровый мужчина пятидесяти лет.

– Наше доверие к Вам, не имеет границ, Ваша репутация безупречна, а рассказ о Ваших подвигах занял бы слишком много времени и абсолютно излишен, поскольку они известны всем. Вам сейчас поручаю я своего старшего сына, на Вас возлагаю заботы

о его обучении и воспитании. Научите его всему, что знаете

и умеете сами. К завтрашнему утру Вигетир будет готов отправиться с Вами.

– Но мой замок слишком мал и беден, чтобы я мог принять

в нем особу такого ранга!
– с нескрываемой неприязнью глядя на перепуганного принца, произнес изумленный Айлэрн.
–

Это огромная честь, но боюсь, что моих скромных средств не хватит на достойное содержание Вашего сына. И какой из меня воспитатель! Я солдат, а не учитель. И не мне брать на себя ответственность за наследника престола великой страны.

– За Вашу скромность мы все ценим Вас еще больше, - неудовольствием посмотрев на барона, ответил император.
– Мой сын

в Вашем полном распоряжении. Делайте с ним, все, что посчитаете нужным. Хоть на конюшне порите. Но к совершеннолетию Вигетир должен стать достойным звания наследника престола. Если

у Вас не получится - значит, не получится ни у кого, и, можете быть спокойны, никто не станет упрекать Вас. К счастью, у нас теперь есть и другой наследник. И довольно разговоров. Это мой приказ. Вам понятно, Айлэрн?

Император отыскал глазами бледного коменданта дворца.

– Вигетиру пора собираться, Эстирн. Проводите принца в его комнату и лично помогите подготовиться к дороге. Соберите лишь самое необходимое. Никаких излишеств! Вам ведь все ясно, да, Эстирн?

“Бедный мальчик! Отец так несправедлив к нему, - думал Эстирн, по дороге к покоям Вигетира.
– Тоже мне, нашли капризного, развращенного, избалованного ребенка! Было бы кому его развращать и баловать! Все давно уже поняли, откуда и куда ветер дует. А теперь и вовсе от него избавиться решили. Не доживет он до восемнадцати лет”.

А Вигетир был так потрясен и напуган, что не мог даже плакать. Рано утром его вывели за ворота дворца. Барон Айлэрн уже ждал его там.

– В седле хоть умеешь сидеть?
– вместо приветствия хмуро спросил он.
– Или карету для тебя придется нанимать?

– Умею, - чуть слышно прошептал принц.

– Тогда садись, чего ждешь?

Один из воинов ловко подсадил мальчика на смирного старого жеребца. Другой быстро приторочил к запасной лошади немногочисленные пожитки опального принца, и маленький отряд двинулся к Западным воротам Ленрелиса.

Таково было начало новой жизни Вигетира, в которой поначалу чувство обиды и осознание своего унижения сменялись отчаянием, смертельная тоска - безразличием, ощущение жесточайшей несправедливости происходящего - желанием умереть. Первый месяц он все время молчал, сам ни с кем не заговаривал, лишь отвечал на вопросы. Стиснув зубы, он просто терпел, держался, выживал, привыкая к новой судьбе и новой роли, безропотно выполнял все приказы и распоряжения нового воспитателя. А потом молодость все же взяла свое, и он втянулся, привык, стал улыбаться,

и картины прежней жизни поблекли, он почти не вспоминал ни об отце, который предал его, ни об императорском дворце, в котором у него уже очень давно не было ни друзей, ни доброжелателей. Более того, постепенно принц вдруг осознал, что жить ему теперь стало намного свободнее и лучше, чем раньше. Здесь не нужно было соблюдать все жесточайшие требования этикета (с каким наслаждением он отменит их, став императором!), следить за каждой складкой на одежде и говорить то, что нужно, а не то, о чем думаешь. И новые обязанности казались ему гораздо менее обременительными, чем прежние. Тяжелая работа на конюшне или в оружейной для здорового, полного сил и энергии подростка оказалась предпочтительнее невыносимой скуки официальных приемов.