Три мудреца в одном тазу
Шрифт:
— Э-э-э? — прищурился Каспар.
— Я придумал! — оживился Мельхиор. — Встань, доблестный воин, и подыми очи горе — пред тобой властители чудес! Мы вселим в тебя дух самого героического из твоих предков и дадим его чудесные доспехи и оружие! Вот что мы сделаем!
— Он окончательно сошел с ума, — спокойно констатировал Бальтазар. — Подержи, я пущу ему кровь и сделаю освежающую клизму — это хорошо охлаждает мозг.
— Э-э-э? — еще сильнее прищурился Каспар.
— Я предлагаю сделать как в тот раз, с тем… ну, тем… — задумался Мельхиор.
— Ах, тем!.. — каким-то образом догадался
— Да, он распух, посинел и умер. Но я точно знаю, на этот раз получится лучше.
— Я не есть уверен, что мне нравиться этот мысль… — невольно попятился Грюнлау.
— Держись, Германия, не поддавайся! — предупредил Угрюмченко. — А то будет, как со мной!
— А почему мы до сих пор не расколдовали это существо? — удивился Каспар. — Подойди, птичка, я превращу тебя обратно… в бобра. Ты ведь был бобром?…
— Не хочу в бобра! — спрятался за Матильдой Афанасьевной механик-беркут. — Уж лучше орлом!
— Поднимите мне руки!!! — дурным голосом завопил бородатый волшебник, поднимаясь на ноги.
— И мне! — присоединился Бальтазар.
— И меня! — попросил Мельхиор, успевший вылезти из кресла, постоять секундочку и упасть на четвереньки. — Поднимите меня, а то спина затекла! Проклятый радикулит…
Грюнлау все меньше нравилась идея превратить его в великого воина. Конечно, звучит очень соблазнительно, но… но ему очень не хотелось закончить дни в виде… да мало ли что может получиться у чокнутых старцев! Хорошо еще, если просто превратят в орла, как Петровича — механик, вон, уже не жалуется, даже какие-то положительные стороны нашел… А если станешь, скажем, мочалкой?…
— Величайший из твоих предков воплотится в тебе, человече!.. — трагичным голосом завыл Мельхиор. — На счет «три»! Раз…
— Э-э-э…
— Я тоже забыл.
— И я.
— Ладно, на счет «раз». Итак, раз!
С рук Каспара сорвались яркие пурпурные молнии, с рук Бальтазара — жаркие огнистые струи, с рук Мельхиора — тончайшие черные нити-паутинки. Они соединились в единый пучок и окутали Грюнлау плотным непрозрачным облаком. Оттуда донесся душераздирающий вопль… немецкие ругательства… выкрик «Himmeldonnerwetter!!!»… и тихий-тихий полувздох-полувсхлип. А потом магический дым рассеялся.
— Ну и что это такое? — скептично хмыкнул Бальтазар.
Грюнлау остался человеком и выглядел вполне здоровым — на сей раз заклинание сумасшедших чудотворцев сработало без каких-либо досадных побочных эффектов. Однако результат получился совершенно не тем, что ожидался.
Бедный немец озадаченно посмотрел на свои руки. На плечи. На колени. Но особенно пристально — на то, что висело на плече.
— Я быть полагал, что это будет рыцарь тевтонский орден или какой-нибудь древний гот… — признался он. — Кто-нибудь вроде легендарный Зигфрид… Я никак не есть ожидать, что это будет…
— Фашист… — прижала руки к губам Матильда Афанасьевна.
Майка и цветастые шорты Грюнлау трансформировались в серый с полынным оттенком китель и каменно-серые брюки. Вокруг воротника и на погонах алюминиевые галуны, на ногах сапоги, талию обвивает кожаный пояс с двумя подсумками, поддерживаемый тремя ремнями. Панаму сменил солнцезащитный шлем с нацистским орлом и флагом. Ну а
— Это есть форма мой дед, Вернер Грюнлау, он быть группенфюрер [46] … - растерянно достал из кармана какую-то тетрадку Грюнлау. — Здесь даже лежать его дневник… Откуда вы брать эта форма?!
46
Унтер-офицерское звание, командир отделения из десяти человек.
— Э-э-э? — уставился на него Каспар. — Кто ты такой?
— Герр Грюнлау, а ведь у вас теперь автомат… — задумалась Зинаида Михайловна.
— Да, но я не уметь им пользоваться… — смутился Грюнлау. — Я никогда не быть в армия, я… я… я что-то плохо себя чувствовать… habacht! Rechts schaut! Fertig! Patronen versorgen! An! An! An!
Зинаида Михайловна испуганно отступила назад. Лицо Грюнлау стремительно меняло выражение — вместо обычного розовощекого добродушия на него наплывала суровая маска смерти. Безобидный маленький толстячок неожиданно перестал казаться безобидным. Уголки губ опустились, глаза превратились в ледышки, щеки ввалились…
— Vorwarts! Marsch! Abtreten! — скомандовал сам себе Гюнтер… нет, теперь уже Вернер Грюнлау. — Abtreten, verfluchter Hund!
Немец обвел присутствующих холодным взором и начал медленно поднимать шмайссер… Потом моргнул и смущенно вернул его в прежнюю позицию.
— Я есть Гюнтер Грюнлау, — твердо заявил он. — Я… der brave Soldat! An! Es lebe!.. нет!.. Herr Gott, как же это есть странно, непривычно… но мой дед быть умелый солдат, он воевать в первый кампания, быть в Польша… и погибнуть в сорок первый год…
— Под Сталинградом, что ли? — наморщила нос Матильда Афанасьевна. Из всех битв Великой Отечественной она помнила только Сталинградскую.
— Нет, в апрель, еще до русский кампания… Хорошо, что мой мать в то время уже существовать на свет… Дед погибнуть, спасая свой отделение из окружений… Он может спасти и Петер!.. Фрау Зинаида, я идти туда!
Волшебники явно остались озадачены результатом. Они смотрели на Гюнтера Грюнлау в форме немецкого пехотинца начала Второй Мировой, слушали его рассказ и непонимающе хмурились.
— По-моему, мы что-то перепутали… — задумался Мельхиор.
— Да, он все еще жив, — кивнул Бальтазар. — Это странно.
— Может, попробуем еще раз? — засучил рукава Каспар.
Вернер Грюнлау резко вскинул шмайссер. Гюнтер Грюнлау потянул его назад. Тем не менее, он все-таки отступил на несколько шагов — то, что на этот раз у сумасшедших стариков получилось что-то более или менее подходящее, отнюдь не означало, что и в следующий раз получится то же самое.
Он быстро проверил предохранитель и наличие патронов. Вообще, первоначально у модели «Шмайссер МР-38» не было предохранителя, и даже незначительная встряска нередко приводила к отошедшему затвору. А это, в свою очередь, могло повлечь за собой случайный выстрел. Но с изобретением «Шмайссер МР-40» некоторое количество МР-38 также было оснащено предохранителями. В том числе и этот, добытый волшебством неизвестно откуда.