Три недели из жизни лепилы
Шрифт:
Через неделю в витрине одного из центральных магазинов Генрих увидел «Кроун» за триста марок. Тем временем в Союзе марка взяла десятирублевую отметку, а цены на аппаратуру упали.
В ординаторской Андрон беседовал с Ириной Иосифовной Солан.
Мужа Ирины Иосифовны — крупного физика (или математика) — доставили в 18-е четыре дня назад с профузным [49] желудочным кровотечением. Речь шла о жизни и смерти. Об экстренной операции, уж точно.
49
Обильным
А
Наконец, видя приближение печального исхода, больного сволокли в операционную и оттяпали желудок. После операции почернела правая кисть. Точнее, после Теобальта Адольфовича: нашел-таки лучевую артерию. Пока все спорили.
Тромбоз, некроз. Слабая надежда на коллатерали.
У каждого может случиться. Но Ирина Иосифовна обиделась на весь коллектив 18-о отделения и мягко надавила на Покрохина. Тот согласился на бартер.
Вечерами Ирина Иосифовна навещала мужа. Пила чай с персоналом «нейрореанимации» и ругала «эту помойку». В послезакатные часы появлялась у нас. И пытала, пытала добрыми глазами в паутине морщинок. Видимо, ждала признаний типа «Да, мы говнюки!»
Ирина Иосифовна не одинока в своем горе. Мор на Боткинских и членов их семей продолжается.
В сентябре на даче пчела укусила дочь В.А. Саратовой — терапевта из того же «приемника». Вроде обычное дело, но у своих и блатных всплывают самые редкие и тяжелые осложнения. У девочки случился анафилактический шок с остановкой сердца. Сердце запустили, довезли до города.
В нашем отделении девочка пожила еще неделю и умерла, не приходя в сознание. За месяц до свадьбы.
Вопреки распространенному суеверию о воронке и снаряде, в октябре Иван Владимирович Ревяков чуть не потерял дочь — снова дочь! На четвертом месяце беременности произошел выкидыш, который осложнился гнойным эндометритом, септическим шоком, пневмонией, почечно-печеночной недостаточностью. Сменила две «реанимации», но выкарабкалась.
У Шушкова наметилась отрицательная динамика. И резко наметилась!
Цианоз, сухие хрипы в легких, тахикардия. АД то вверх, то вниз. Неконтактен, с респиратором не синхронен.
По клинике и анамнезу — жировая эмболия. Начнем с кортикостероидов — в любом случае не повредят.
Лаборант взял анализ газового состава крови? Есть, конечно, тесты информативнее: определение уровня триглицеридов и липазы плазмы, наличия капель жира в моче и мокроте, но… облизнемся в очередной раз.
Лаборант вернулся через пять минут. В капилляре гипоксемия.
Косвенно подтверждает мой диагноз.
Гепарин, реополиглюкин… Из резиновых шлангов и ведра мы соорудили конструкцию, которая создавала сопротивление выдоху. Теоретически это должно расправить легкие, выдавить из них лишнюю воду.
Толку чуть. Ну почему, почему?! К этому парню приложило руку полбольницы, а умирает он на моем дежурстве, в моей палате.
Я нервно курил, приоткрыв дверь «дежурки». По коридору прошла… как же ее зовут? Они тут все почему-то на одно лицо. В общем, эта сестра сегодня работает в моих палатах.
— Ну как?
— Так же.
— У нас сегодня ректификат? —
— Не мне, больному. Растворять жир, — и я объяснил, как развести спирт на глюкозе.
Оказывается, нам оставили много ректификата. Значит, старшая до Нового года не покажется и безмерно доверяет коллективу. Это радует.
Выполнив закупочную программу, я расслабился. Каждый день ездил на электричке во Франкфурт. Город новый — почти всю старую часть сравняли с землей американские бомбардировщики во время последней войны. Бесцельно слонялся по улицам, заходил в магазины с дорогими шмотками. Чувствуя непривычное внимание к себе со стороны продавцов, краснел и пробкой выскакивал вон — все равно не по карману. Посетил «блошиный» рынок, там и затарился. В автосалонах посидел за рулем «ягуара», потом — «феррари» и, в конец обнаглев, «ламборджини».
Наверное, после меня долго сдували пылинки с велюровых сидений.
Присмотрел в магазине спорттоваров газовый пистолет. Долго вертел в руках и щелкал затвором. Вернул. Ну нет у меня свободных ста марок!
Света продемонстрировала мне свое рабочее место.
В оперблоке госпиталя св. Катарины я не открыл Америки.
Лекарства и методики те же, аппаратура, конечно, получше. Что-то видел только на картинках. Неизгладимое впечатление оставил операционный стол «Маке», верхняя плоскость которого скользнула с основания ни подкат и уехала вместе с больным к отверстию в стене. Там два крючка подхватили эти взаимозаменяемые носилки и бережно перегрузили их на другой подкат в коридоре. Без пуков, кряков и криков «ой, в спину вступило!»
Мне понравились госпитальный костел, кафетерии для персонала и пациентов. А также дежурка анестезиологов с душевой, туалетом, цветным телевизором и широкой кроватью. Последняя деталь закономерно породила массу вопросов.
Света пожала плечами.
— А зачем здесь? При желании можно встретиться в более уютной обстановке.
Я удивленно поднял брови. Света рассмеялась.
— Нет, я этим не занимаюсь. У нас есть любители служебных романов, но даже они дорожат своей репутацией. И местом.
О злоупотреблении спиртным я даже спрашивать не стал.
Мы поигрались с этанолом, добутрексом [50] и морфином.
Гемодинамика [51] помаленьку стабилизировалась. Я перекрестился.
Пришел дедушка с «зубными» претензиями.
Андрон все еще беседовал с Ириной Иосифовной. Пришлось принимать огонь на себя.
Съемные зубные протезы положено снимать перед любой манипуляцией в полости рта. И прибинтовывать к руке пациента, отметив в истории факт наличия «желтого металла». Но часто врачебные умы заняты другими, более важными и даже неотложными проблемами. Протезы пропадают, клиенты выздоравливают и начинают качать права. Хирурги прямиком отсылают их к нашему брату.
50
Препарат, стимулирующий деятельность сердца
51
Комплекс параметров функции сердечно-сосудистой системы, включая артериальное давление и пульс