Три Нити
Шрифт:
— Извини, Нуму, — ласково пропели над ухом, и мягкая — женская! — ладонь потрепала меня по плечу. — Но это было необходимо.
— Где я? Куда вы меня притащили? — пробормотал я, хотя уже знал ответ. Холодный и влажный воздух, сочащиеся водою стены и зеленые блики, бегущие по ним, волна за волною… О, это место я бы не забыл никогда! Это было подземелье, в котором скрывался Зово.
Стоило подумать о старом почжуте, как он явился передо мною, точно призрак из темноты. Призрак, одетый в мою чубу! На худом, как скелет, колдуне, тот висел нелепыми, болтающимися складками. Заметив мой взгляд, Зово нагло
— Что поделаешь! Здесь, внизу, кормят не так хорошо, как в месектет. Но не бойся, скоро я стану таким же красавчиком, как ты.
С этими словами он подскочил ко мне и выдернул здоровый клок шерсти прямо из гривы! Я взвизгнул от неожиданности, а потом заорал:
— Что ты задумал, урод? Развяжи меня и посмотрим, кто кому шкуру повыдирает!
— Вот поэтому, Нуму, нам и пришлось тебя оглушить, — печально вздохнули у меня за спиной. — И связать.
— Ну-ну, Прийю. Не спеши огорчаться, — отозвался Зово, помахивая в воздухе клоком черных волос; кажется, ему было весело. — Быть может, наш дорогой друг еще решит присоединиться к делу.
— Какому еще делу?
Колдун не ответил; вместо этого он подошел к плоскому камню, поставленному у самого края купальни. На спиленной макушке, как торма на алтаре, лежало множество странных вещиц. Были тут и клочки исписанной бумаги, и осколки костей — красные, еще насыщенные кровью, и белые, как молоко, — и блюдца с семенами горчицы, землей, золою и железными стружками, и пучки длинных волос, и чаши, наполненные желчью, чангом и другими отчетливо смердящими веществами. Там же была и моя маска, завернутая в кусок исписанной заклинаниями ткани, а еще — два огромных изогнутых рога. От кончиков до основания их покрывала сложная резьба; прищурившись, я разглядел крохотных скорпионов и змей, пауков и лягушек, густо покрытых лаком. Сверху были нанизаны украшения — макары с веревочными узлами в зубастых пастях.
Зово бережно взял один из рогов и поднял вверх, будто собирался плеснуть чанга в огонь.
— Мы убьем Эрлика, — сказал он.
Несколько мгновений я просто сидел, хлопая глазами, пока смысл слов не дошел до меня. А когда это наконец случилось, заорал:
— Да ты с ума сошел! Или хочешь, чтобы мы все здесь замерзли? Чтобы чудище под землей сожрало наш мир?
— Наоборот. Чудище, о котором ты толкуешь, многие века спало в глубинах и проснулось только тогда, когда эти самозваные боги, ремет, явились в наш мир. Они связаны, разве ты не видишь? Когда мы избавимся от пришельцев, избавимся и от него: оно снова заснет, и зима закончится.
— Если ты так уверен в этом, зачем спешить?! Ун-Нефер скоро и сам умрет!
— Нуму, — отвечал бывший шен, глядя на меня с какой-то непонятной грустью. — Ведь ты уже хорошо знаешь его. Ты знаешь, что случилось с городами южной страны. Если эту Стену достроят, он не умрет никогда. Разве не стоит ему помочь?
И снова его губы изогнулись в хищной, злой усмешке; такую же я видел на лицах лха, когда они отправлялись на охоту в Северные горы. Зово бесполезно было переубеждать в правильности его намерений; да он бы и не стал меня слушать. Так что я попытался зайти с другого бока:
— Но как же ты будешь убивать его? Ведь он бог!
— Нет,
О, я знал! Я хорошо помнил вздувшийся белесый нарыв и блеск самоцветов, вырастающих прямо из живого мяса… Увидев страх на моем лице, колдун удовлетворенно кивнул.
— Значит, знаешь, — сказал он и высыпал содержимое блюдца прямо в открытое основание рога, запечатал его пробкой из скрученных волос, залил поверху чем-то вроде желтоватого воска, а когда тот застыл, накарябал когтем одному ему ведомый знак. Все то же самое колдун проделал и со вторым рогом, приговаривая:
— Один предназначен для Железного господина. Второй — для его сестры.
— Но как ты собираешься подобраться к ним?
— О! — Зово ткнул пальцем в потолок, как наставник, готовящийся объяснить урок нерадивому ученику. — Это самое интересное; я не буду к нему подбираться. Ты будешь.
— Что? Никогда! Даже если ты залезешь мне в голову и заставишь подчиняться, это заметят все — и шены, и уже тем более Эрлик!
— Да, я знаю. Но, может, ты все же одумаешься и поможешь нам добровольно?
— Нет! Ты не понимаешь, Зово… Ты ослеплен ужасом, который видел там, с изнанки. Но я тоже видел многое — и я не верю, что Железный господин желает нам зла.
— Что ж… Я ожидал этого, — вздохнул колдун. — Поэтому приготовил кое-что.
Он поднял с камня костяную булавку, с помощью кусочка смолы приклеил к ней клок выдранной шерсти и продел иглу сквозь подкладку чуба. Тут же его облик стал меняться: седая шерсть почернела и залоснилась, щеки округлились, а глаза из серых стали желтыми. Зово уменьшился в росте и раздался вширь; ворованная одежда уже не свисала мешком с худосочных боков, а пришлась ровно впору. Не успел я охнуть, как на меня уставилось мое же лицо!
— Кого ты обманешь этим глупым мороком?!
— Всех, — отвечал Зово моим голосом и, повесив на грудь личину Гаруды, завязал шнуры на мохнатой шее. — Потому что я сильнее.
— Тебе не пройти через Перстень! И уж тем более не попасть внутрь Когтя!
— Не преувеличивай, Нуму, — возразил колдун, лениво взмахивая моей, мясистой и короткопалой, ладонью. — Смотри! Даже твоя волшебная маска не отличает хозяина от подделки. Не отличат и шены, и заклятия, стерегущие тайные ходы наверх. Даже Ун-Нефер узнает меня не сразу!.. А потом будет уже поздно.
— А как же Палден Лхамо? Думаешь, она купится на это?
— Может, и нет. Но я и не встречусь с нею. Она встретится.
Складки ткани прошелестели у моего уха, и вперед вышла Прийю. Она была очень красива — и так же страшна. Густая грива была выкрашена черным, а веки — красным; глаза горели, как два угля, белые клыки блестели из-под темных губ; и хотя она ступала мягко, я видел, как дрожь пробегает по ее спине, заставляя шерсть вставать дыбом.
— Прийю! — позвал я почти жалобно. — Остановись, прошу, — иначе погибнешь!