Три Нити
Шрифт:
Наконец, навстречу нам поднялся дым, выдыхаемый кузницами города. Только завидев его черные нити, Сота и Тамцен с громкими криками упали ничком, прямо в лужи грязи и талой воды. Стоявшие поблизости торговцы зарычали, отряхивая забрызганные подолы и шаровары. Караван не остановился, но набожная чета, совершив десять или сто десять положенных простираний, сама догнала нас.
— Бьяру — великий город, — шептала Сота, утирая слезы уголком рукава. — Величайший из всех, ибо там, на вершине горы Мизинец, Железный господин спустился на землю вместе со свитой младших богов и всем небесным дворцом! И нигде в этом мире больше не случалось такого чуда, нигде
— Ничто не сравнится с оружием Бьяру, — тряся морщинистыми брылами, пропел Тамцен. — Рубящим плоть живых и немертвых! Терзающим лха, пронзающим дре!
— Рожденным от синего неба ночного, — подхватила Сота, вытаскивая из-за пазухи звенящие четки. — Рожденным от пламени белого дордже[7], под молотом черного кузнеца!
Как по мне, смотреть на этих трясущихся, истекающих слюною стариков — то мычащих, то лающих, то пускающихся в нескладный пляс, — было жутковато. Но их возбуждение передалось многим торговцам: даже дядя, не зная слов их странной молитвы, замычал что-то под нос. Сестры Сэр, впрочем, не подпевали; Кхьюнг и Макара хмуро молчали, а Прийю бормотала сквозь зубы проклятия.
— Не стоит расстраиваться из-за глупой песни, — круто заломив рога ездового барана, к Прийю подъехала сама Маленькая Медведица и покровительственно хлопнула ее по спине; девушка аж пошатнулась. — Это все старые байки. В Бьяру давно не делают оружие — ну, разве что богачам да оми для красоты. С кем нам воевать? Железный господин усмирил демонов и даже непокорных богов. Так разве к нам сунутся какие-то смертные? Верно я говорю, Зово? Ты же жил в столице, должен знать.
— Совершенно верно, госпожа Домо, — сладчайшим голосом отозвался бывший шен. — Самое грозное, что делают сейчас в Бьяру, — это глиняные кувшины.
— О чем я и толкую. У города даже стены толком нет — так, недоразумение! — госпожа Домо повела лапой. — Правда, слыхала я недавно, что вроде собрались что-то строить — но, может, брешут.
***
Мы увидели Бьяру рано утром, сквозь висящий в воздухе туман. Издалека город походил на груду черных, давно остывших углей, но стоило каравану продвинуться вперед, как все мы, верующие и неверующие, ощутили подлинную силу этого места. Тело будто сдавило внутри огромного кулака — так, что аж кости захрустели; непомерная тяжесть навалилась вдруг на макушку, грудь и плечи. Яки и бараны пошли медленно, с трудом меся ногами загустевший воздух; я распластался на дне повозки и чуть не расплакался от страха. Дядя Мардо выпучил глаза и вывалил язык от натуги; прочие торговцы были привычнее к здешним чудесам: согнувшись почти до земли под своей поклажей и только изредка покряхтывая, они продолжали идти вперед.
— Ничего, Нуму! Скоро станет легче, — ободрила меня Кхьюнг, хотя ее дыхание и сбивалось, как при сильном зимнем ветре. — Нам нужно только миновать пасть.
— Какую такую пасть?
— Вокруг Бьяру, глубоко зарытые, лежат кости змеи — демоницы, давным-давно побежденной Эрликом; это она защищает столицу от врагов. Те места, где ее хребет разрывается, давая проход путешественникам, называют пастями Железного господина. Если ты идешь с запада — как мы сейчас, — то пройдешь через Красную пасть. Если идешь с востока, то пройдешь через Белую пасть. На юге тебя ждет Черная пасть, а с севера не подойти — горы там слишком круты. Приглядись, и ты увидишь сам.
Я с трудом поднял голову и вгляделся во мглу. С левой стороны от города туман и правда окрашивался красным — там пылал неугасимый огонь мест кремации Палден Лхамо; справа
— Мардо, — шепотом спросил я. — Как эти твари называются?
— Это вороны, — ответил дядя, косясь на пернатых наблюдателей. — Смотри, не трогай их! Говорят, если нападут стаей, могут даже быка заклевать. Да и вообще, лучше ничего здесь не трогай — в таком святом месте любой половник может оказаться с подвохом.
Через долгий час мы миновали пару огромных, полувросших в землю чортенов. Хоть те и покосились от старости, в трещинах на камне не росло ни лишайника, ни травы, и даже вездесущие воробьи с вьюрками не устроили гнезд в их полых телах. Должно быть, чортены отмечали ту самую «пасть», о которой толковала Кхьюнг: как только караван оставил их позади, дышать стало легче. И только тогда я понял: мы приблизились к городу достаточно, чтобы разглядеть три главных сокровища Бьяру — Мизинец, Перстень и Коготь.
Мизинцем называлась черная скала, на которую боги когда-то сошли с небес, — отпрыск Северных Гор, подпирающих спину города. Она и правда походила на оттопыренный палец великана, блестящий от слюдяного жира! Из рассказов торговцев я знал, что у подножия Мизинца лежало незамерзающее озеро Бьяцо, невидимое отсюда; его поверхность была гладкой и не имеющей собственного цвета, как лучшее из зеркал. Оттуда брала начало река Ньяханг, протекающая сквозь всю страну и разделяющаяся к югу на тысячи потоков.
Внизу под скалою, у самой кромки воды, стоял Перстень — дзонг[8] Железного господина, закрытый и для мирян, и для служителей других богов. Там обучались шенпо, служившие Эрлику; по слухам, самые главные из них, почжуты[9], имели право подняться во дворец богов.
И его я смог рассмотреть. Чудное это было жилище! Оно не походило ни на обычный дом, ни на лакханг — скорее, на огромный железный крюк, вбитый прямо в скалу; не зря его называли Когтем. Луновидная тень дворца падала так далеко, что в любое время дня скрывала от солнца часть улиц Бьяру; а загнутое вверх острие подымалось над облаками.
— Господин Зово, — заискивающе просипела Сота. — Не могли бы вы растолковать нам, как ше… знаток. Мы слыхали, что, если праведник закончит жизнь в озере у подножия Мизинца, его душе позволено будет подняться по волшебной веревке мутаг в Коготь, к богам, и прислуживать потом самому Железному господину. Правда ли это?
Тамцен мелко затряс головой, поддерживая вопрос супруги. Две пары слезящихся старческих глаз с надеждой уставились на бывшего шена.
— Конечно, праведники порадуют сердце Железного господина, если утопятся у его порога, — уверил их Зово, высунув нос из-под улиточьей раковины короба. — Не могу обещать, что их пустят драить полы в Когте или убирать навоз за божьей ваханой — это, все-таки, слишком великая честь, сами должны понимать. Но они сослужат Эрлику хорошую службу, это точно.