Три побега из Коринфа
Шрифт:
— Как?
— Потому что на собаках блохи. На каждой. Они на них живут. Да и без блох собакам плохо. А блохи, вроде как волки, а вши — как овцы. Понимаешь?
— Нет.
— Ха-ха, — засмеялся великан, — Ты не знаешь. Я тоже этого не знал. Это объяснил мне один ученый афинянин. Блохи, ты знаешь, они хищные и смелые животные. И они непримиримые враги вшей, как и волки. Когда они видят вшей, они не щадят ни одной.
— Да, но они тоже сильно кусаются.
— Кто, блохи? Это ничего не значит. Когда возле них будет достаточно вшей, они даже не взглянут на человека. Ты, что думаешь, волк будет есть мышей, когда рядом с ним овцы.
— Ну, а что будет,
— Кого? Всех вшей? — Великан недоверчиво посмотрел на Диоса. — Всех? Это невозможно. Хотя половину еще возможно и выловят. - Затем он презрительно ткнул Аргоса ногой и сердито добавил: — И такое глупое животное даже не знает, какие сокровища на себе носит.
Наступила тишина. Внезапно великан поднял голову и сказал: — Отдай мне собаку или продайте ее мне.
Диосс выглядел испуганным и быстро притянул собаку к себе.
— Я не отдам его ни за что.
Великан пожал плечами.
— Какой ты глупый. Насильно ее у тебя никто не отнимет! Но что ты собираешься с ней делать? Тебя же не возьмут с ней ни на один корабль?
Диосс не ответил, а просто продолжал прижимать к себе собаку. На этом разговор и закончился. Но тень сомнения прокралась в сердце мальчика так, как он понял что великан прав.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Лишь на следующий день Диосс отправился в новое путешествие. Бородатый великан пошел с ним и показал ему дорогу к своему брату, живущему в долине.
— Он позаботится о тебе и подскажет, как быть дальше, — сказал он, — потому что я не разбираюсь в таких вещах.
Дошли они к самому вечеру, потому что брат жил довольно далеко в долине у подножья горы Парнас. Его дом был большой и довольно богатый. Приветствовать дядю и незнакомого мальчика выбежало несколько детей и подростков примерно того же возраста, что и Диосс.
Килон был владельцем дома, в отличие от своего младшего брата-пастуха. Он был поменьше ростом, но гораздо мудрее, разговорчивее и умнее того. Когда он узнал от Диосса обо всех его несчастьях, о конечной точке его путешествия, о пережитых им приключениях, он внимательно посмотрел на него, погладил по голове и, наконец, пообещал показать ему дорогу, а пока предложил отдохнуть.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он, — перед таким путешествием. Но не волнуйся. Здесь тебя никто не тронет. Да и я этого не позволю у нас здесь по всей Аттике такие законы. Если бы ты был рабом, или какой-нибудь мошенник, то да, тебя могли бы и экстрадировать. Но ты, как залог чьего-то долга, находишься в роли поручителя, а наш закон не позволяет арестовывать поручителей, и поэтому никто не сможет предъявить тебе претензии, даже если бы захотел. Ты понимаешь?
После этого он обратился к своим сыновьям и к сыновьям соседей, которые окружили Диосса.
— Посмотрите на него, ребята. Вы бы тоже выглядел так же, как он, если бы оказались без матери и без дома, как собаки без хозяина – дрожащие от страха и голода, скитаясь из деревни к деревне, клянусь Зевсом! Вы бы все сейчас стали такими, как он, если бы у вас рядом не было родителей. Вы когда-нибудь задумывались об этом?
Маленькие ребятишки внимательно слушали, а старшим хотелось послушать истории о героях известных и различных битвах, в которых участвовали их отцы и о которых Килон часто им рассказывал. И они просили его рассказать им что-нибудь снова. Но Килон их остановил.
— Не сейчас, дети. Сначала нам нужно накормить гостей. Приходите, и я расскажу вам об этом после ужина.
И, конечно же, они пришли. Еще во время ужина они заполнили всю комнату. Пришли мальчишки возраста Диосса, и постарше от пятнадцати до шестнадцати лет, несколько ближайших соседей, а также проскользнуло немного любопытных женщин. Вместе с женой хозяина, которая была еще молода и красиво, они подсели к Диоссу и стали расспрашивать его о том, зачем и куда он идет
Пока его не увел сам хозяин: — Дайте ему отдохнуть, — сказал он, — он и так еле живой и ничего нового вам не скажет. Почему? Вы разве никогда не видели беженцев из других городов? Они, правда, к нам редко заглядывают, но в афинских пограничных городах и месяца не проходит, чтобы они не появлялись, иногда по несколько человек сразу. И среди них бывают как должники, так и сбежавшие рабы.
— Может быть, и бывают, но они все взрослые, а не такие маленькие бедняжки, — сказала одна женщина.
— У них что, нет, что ли сострадания к такому ребенку, — добавила другая.
— Да, эти жители Мегары хуже некуда.
— Это правда, — согласился Килон, — так было всегда, в те времена, помните, жители Мегары тоже поддерживали господ и эвпатридов и помогали им деньгами, оружием и войсками, негодяи проклятые!
Все замолчали. Когда говорили старшие, молодежь не решалась ничего спрашивать. Они боялись, что отцы их прогонят, но Килон даже не думал об этом. Напротив, он посмотрел на внимательные любопытные полудетские лица, и именно для их, молодых, он сказал погромче:
— Вы думаете, ребята, что у нас всегда было так, как сейчас, что я все время веселился, приходил домой после работы, чтобы поесть, и отдохнуть? Никогда! Хотя у моего отца был собственный дом в Элеутере, сад и кусочек поля, я жил там с самого раннего возраста. Помню, на всех полях там были белые камни. И знаете, что я имею в вид, когда говорю о поле и камнях? Что земля приносит пользу не моему отцу, а его хозяину, кредитору, настоящему владельцу земли. Крестьянину для этого остается только работать и ему разрешено забирать себе только шестую часть урожая. Шестую часть. вы понимаете! Если бы вы видели, как крестьяне зарабатывают на жизнь! Через месяц ваши кости можно было увидеть сквозь кожу. И эти камни были повсюду, и у крестьян уже ничего не оставалось своего, так как на уборку этих камней они тратили почти все свое время. А потом, так как свою долю урожая никто не мог отдать полностью, они снова попадали в долги к своему господину, и снова анимализм у него, чтобы дать хоть кусочек хлеба жене и детям и самому не погибнуть от голода. А затем, когда долги надо было возвращать, ни у кого опять ничего не было. А из чего еще они должны были отдавать? Из шестой части зерна, которое им позволялось взять из всего урожая? И тогда господин мог за этот долг забрать все — землю, зерно, скот, самих крестьянин-демиургов, их жен и детей - все. Мой отец был необычайно сильным и трудолюбивым, и долго не сдавался, хотя на нашем поле было полно камней, мы все еще были свободны. Мы с братом тоже помогали отцу, как могли и трудились изо всех сил - но все было напрасно. Наш господин, у которого была в залоге земля, был богатым эвпатридом, и сидел в Совете Ареопагов, у него было около сотни рабов, но этого всего ему было мало, он не простил нам, ни одного обола, а даже добавил нам еще больше обязанностей, сказав, что имеет право на все. Терпеть было невозможно. Моя мать умерла от отчаяния и бедности, мой отец страдал охваченный горем и нищетой, и вскоре ушел вслед за ней. А он еще не был старым человеком. Так мы остались одни. Прошло несколько лет. Я женился на молодой девушке. Тогда она была красивой, но такой же бедной, как и я. Мы нравились друг другу. У нас родился ребенок, мальчик – и тут… пришло известие, что мы уже стали рабами. Как этот мальчик, который сидит здесь с нами. Страшно вспоминать, что тогда произошло. Такая участь постигла не только нас, но и несколько семей в деревне, которые стали рабами, как и мы. Я хотел убежать в лес в Беотию, но у меня была жена все еще прикованная к постели и крошечный ребенок, к тому, же было еще холодно. Что мы могли сделать? И так мы ждали, что будет дальше. Прошло несколько дней, а может быть и месяц. Пока вдруг... не появился наш господин, с вооруженными стражниками. Они выстроили нас на дороге и увели. Мою жену, так как она была молода и здорова, хозяин взял в прислуги, а еще несколько человек, они должны были схватить и продать Фалерону. Среди них и мы с братом. Они разлучили все семьи, и только тогда раздался плач и крики. Никто не обращал на них внимания. Наш хозяин смотрел на нас своими безразличными холодными глазами, как будто нас и вовсе не было. У меня в этот момент появилась такая злость, что перехватило горло, и я поклялся отомстить ему и призвал Диониса и нашу общую мать Деметру помочь мне.