Три покойных кормильца
Шрифт:
– А вот и Наталья пожаловала! – сказал инженер. – Ну, её-то я останавливать не стану. Слава богу, не съест меня кот. Пойдем отсюда.
Когда они удалялись от дома, до них едва донёсся душераздирающий вопль Натальи. Василий оглянулся:
– А моя, интересно, что сейчас делает?.
– Твоя? – Стас вдруг остановился и неуверенно заговорил, как будто ему кто диктовал: – Сидит на диване в фиолетовой кофте. Говорит по телефону. – Остальное Стас проговорил чуть капризным, со всхлипываниями, голосом Люси. – И сколько это всё будет стоить?.. А музыка?.. Можно без музыки?..
На Василия было страшно смотреть:
– Что это было? Ты откуда…
– Откуда я знаю, откуда! Может, и ты всё знаешь, что происходит.
– А я? – Николая тоже озадачила осведомленность Стаса.
– Хорошо! – Стас вдруг на некоторое время сосредоточился и затем обратился к Николаю:
– Вот скажи, кем был Пётр Иванович Сидоров 1868 года рождения?
– А это кто?
– А никто, сочетание слов и цифр, я это только что придумал.
– И что я тебе скажу? – Николай ухмыльнулся. – Что это был крестьянин из поместья графа Старбекова… – Николай аж глаза распахнул, поражаясь своим словам, но продолжал: – Жена Агафья, сын Иван, дочь Аглая. Сам темноволосый, глаза серые, нет большого пальца на левой руке – спьяну о косу срезал… Сутулый. Умер от дистрофии в 1918-м, похоронен на бывшем усадебном погосте… 4 марта… ветер был сильный… Господи, откуда я это знаю?
– Информация! – резюмировал Стас. – Госпожа Информация. Я так и знал. Она везде. И мы, когда померли, получили к ней доступ. Вот так!
– Интересно! – Василий потер руки. – Информация! А меня чего спроси-ка! Ну-ка, Стасик!
– Тебя? Ладно… Кто ты такой?
– Я? Козел! – уверенно ответил Василий и тут же рассвирепел. – Кто это сказал?! Кто сказал «козел»?!
– Ты и сказал! – Николай отвернулся, чтобы скрыть от Василия смех.
– Да?.. Ладно. Стас! Спроси-ка меня что-нибудь другое.
Всё это время они шли в никуда, не сворачивая, совершенно прямо, пересекая проезжую часть по диагонали, не обращая внимания на машины, шли сквозь дома, скверы, сквозь людей, сквозь овощные лавки и магазины, изредка нежно помахивая крылышками. Вопрос Стаса застал Василия в магазине одежды.
– Ну, скажи… кем ты был в прошлой жизни?
– Я? – Лицо Василия из благодушного превратилось сначала в недоумевающее, потом в испуганное. Потому что на мгновение в его сознание прорвался образ кудахчущей курицы. Она только что снесла яйцо и теперь с удовольствием копалась на каких-то загаженных задворках. – А-а! Блин! Не может быть! Нет!.. Я ж… Я ж… Я почетный донор, в конце концов! Не может быть! Нет!.. Не скажу!
– А нам это и не интересно, Вася, успокойся, – Николай похлопал Василия по призрачному плечу, – верно, Стас? Нам не интересно. Мне больше интересно, кем я буду в следующей жизни, если уж эта информация нам доступна.
Николай на мгновение зажмурился, потом удивился:
– Да? Это интересно! – Николай зашел за стойку с одеждой и немного присел – так, чтобы его заслонило широкое красное платье, а над головой оказалась черная дамская шляпка. Оттуда он сообщил:
– Я буду женщиной, мужики… Как я, а?
– Детишек будем рожать? – съязвил Вася.
– И детишек тоже… Представляете,
Василий тут же подхватил:
– «А там!» Посмотри на себя! А там вот такая рожа! Худеть тебе надобно, Колян!
Стас фыркнул. Николай возмущенно уставился на сантехника:
– Вот нет в тебе харизмы, Василий!
– Нет! Это верно! Ни во мне, ни в Мишке моём. Никакой харизмы! Только мозги. Он у меня страсть, какой практический… Я с ним уроки делаю. Корень квадратный, говорю, вычисли из девяти! Сидит – пыхтит. А тогда вычисли из девяти рублей! «Три»! Сразу! Умник!
Говоря всё это, Василий успел заглянуть сквозь шторку кабинки для переодевания, куда минуту назад зашла миловидная девушка с желтой комбинацией.
– Неа!.. Не идет ей желтое! Точно.
Все трое сидели на крыше троллейбуса, идущего по широкому проспекту.
– Не страшно мне теперь высокое напряжение! – ликовал Василий. – И вообще, я теперь самый смелый гражданин на свете!
– На том свете, – спокойно поправил его Стас, – покойный гражданин. Не забывай… А вообще, если тут задержаться, пусть даже и с крылышками, всё равно хорошо бы. А? Коля?
– Не знаю. Если только потом самому решать, когда отсюда уйти насовсем, тогда может быть… Потому что… Ты хотел бы видеть, как стареют твои дети?
Стас промолчал. Василий тему развил:
– Ерунда! Все старятся. Зато живешь – хоть в Эрмитаже! Ночуй в любом доме каждую ночь, с любой женщиной! Вон какие хоромы! До революции буржуины жили, и сейчас буржуины живут! В евроремонте!.. Стоп!
Василия что-то осенило.
– Кто говорил про клад? Ты, Стасик?! Мы же с Информацией подружились! Мы же можем… Мы же можем… Идея!
Василий шел по тротуару вдоль старинного дома с закрытыми глазами и разведя в стороны руки – как во время игры в жмурки, только с каменным лицом. Стас с Николаем едва за ним поспевали.
– Улица Садовая, дом третий от угла, это вот этот, – бормотал сантехник. – Скажи теперь, Информация, где сам-то клад?.. Ага, в подвале.
Василий, не останавливаясь, повернул к дому и скрылся в камнях фундамента. Следом за ним с тротуара пропали Стас с Николаем.
Этот тесный сектор подвала оказался необитаемым с дореволюционных пор. Ни входа, ни выхода из него не было. Повсюду валялся древний хлам, порожденный российской промышленностью явно до 1913-го года, включая старые газеты. Василий прошел вдоль пыльной кирпичной стены, остановился, вгляделся в стену и пропал в ней. Через секунду выскочил:
– Есть! Здесь! Сюда!
Стас и Николай прошли за ним сквозь пыль и кирпич и оказались в небольшой замурованной комнатке, посреди которой на полу стоял маленький сундук, оббитый металлическими полосками. На лицах духов было почти детское нетерпение.
– Неужели клад? Настоящий! – выдохнул Стас.
Василий опустился перед сундуком на колени и плавно воткнул лицо в крышку – как в мягкий торт. Вынырнул:
– Кругляши!
Стас тоже присел на колени и тоже опустил лицо сквозь крышку сундука: