Три повести о любви
Шрифт:
Шли они по Университетской набережной к мосту Лейтенанта Шмидта, то есть дорогой, которой Светлана обычно пешком возвращалась домой. Сегодня она должна была по пути забрать у тети Дуси уже готовое платье — первое после недавней кражи. Ипатов взялся ее провожать. Валька был явно третьим лишним, но его спутники рассчитывали на то, что он, обладая поразительным чутьем, несомненно, сообразит, когда станет в тягость.
Временами поглядывая на друга, Ипатов пытался понять, догадывается ли тот о чем-нибудь или нет… Скорее всего, да… Как минимум подозревает… Уж очень нейтральные
Например, нервно посмеиваясь, рассказал о няньке, у которой неожиданно объявился жених, девяностолетний старичок из соседнего подъезда. У него недавно умерла жена, и он через дворничиху сделал няньке предложение. Обещал быть не очень обременительным. Ничего такого не просить, не приставать. (В этом месте Ипатов и Светлана хмыкнули.) Пусть только три раза в день покормит, а когда солнышко — выведет во двор посидеть на скамеечке. Ну и подаст, принесет чего попросит. За это после своей смерти он собирался оставить ей комнату и все имущество. Нянька тут же разворчалась: «На что мне его имущество? Свое вон некуда девать! Еще с царского прижиму пооставалось, моль побила… Все одно с собой в могилу не возьмешь…» Валькин отец как приходит сейчас с работы, так первым делом спрашивает: «Ну, где там наша невеста? Еще не дала деру к своему хахалю?» — «Будешь балаболить — уйду!» — грозилась нянька. «Ну, ну, я пошутил», — всякий раз пасовал генерал.
Слушал Ипатов вполуха, но еще одну историю, рассказанную приятелем, запомнил. Этажом ниже Вальки жила маленькая семилетняя девочка. Иногда он с ней заговаривал и был в курсе всех ее дел. На днях она вдруг спросила: «Дядя Валя, а что такое гарем?» — «Ну это когда, — растерявшись, ответил он, — у какого-то папы много жен». Девочка ужаснулась: «Вот псих! С каждой женой ссориться!»
У Румянцевского скверика им навстречу попалась девушка с их факультета. Она была в коротеньком, еще довоенного покроя пальтишке. На ногах у нее чернели старые, с заплатами боты.
Девушка первая смущенно поздоровалась с ними и как-то бочком прошла мимо.
«Смешная какая-то», — проводив ее взглядом, сказала Светлана.
Все знающий Валька тут же проинформировал:
«Был такой декабрист… — и он назвал одну из известнейших русских дворянских фамилий. — Это его правнучка!»
«Да ну? — удивился Ипатов. — Никогда не подумаешь!»
Он посмотрел вслед девушке. Она по-прежнему шла своей нечеткой, неуверенной походкой.
«Знаете, в ее лице действительно что-то есть», — произнес Ипатов.
«Хочешь забавную игру? — вдруг предложил Валька. — Бери любого встречного. Вообрази себе, что он внук Пушкина или Толстого, праправнук Ломоносова, ну, любого, кого хочешь, и его лицо покажется значительным, и даже сходство увидишь… Я много раз пробовал…»
«Мальчики, давайте попробуем!» — загорелась Светлана.
От моста им навстречу бодрыми шажками шел приземистый квадратный мужчина в распахнутом полушубке. Та сотня метров, которая еще разделяла их, не позволяла им подробно разглядеть его лицо. Даже неясно было, брюнет он или шатен.
«Называйте великого человека!» — сказал Валька.
«Кого?» — растерялся Ипатов.
«Любого!..
«Гоголь!» — предложила Светлана.
«Прекрасно, — произнес Валька. — Вон идет правнук Гоголя!»
«Но ведь у Гоголя не было ни жены, ни детей?» — вдруг вспомнил Ипатов.
«Это не имеет значения. У него могли быть любовница и дети. Грехи молодости, — мгновенно отреагировал Валька. — Смотрите внимательно!»
Мужчина в распахнутом полушубке приближался. Уже издали они увидели, что у него по-гоголевски широкое, угловатое лицо. Главное сходство, естественно, должен был выявить нос. Единственный, неповторимый гоголевский нос. Но установить это можно было только вблизи, когда расстояние сократится до нескольких метров. Наконец незнакомец поравнялся с ними. Нос у него своим острым концом смотрел в землю и знакомо нависал над верхней губой. Конечно, сходство было во многом стертым, неполным, но для четвертого поколения Гоголей достаточным…
Увидев себя под прицелом трех пар усердно изучающих глаз, человек смутился и застегнул полушубок.
«Мальчики, он на самом деле очень похож», — заявила Светлана.
«И лицо какое благородное, а?» — насмешливо подхватил Валька.
«Да, Гоголи есть Гоголи, — поддержал его Ипатов. — Чувствуется порода!»
«Мальчики, следующий!» — объявила Светлана: похоже, она начала входить во вкус.
«Кто?» — спросил Ипатов.
«Вон… у фонарного столба», — ответила Светлана.
Человек стоял, прикуривал от зажигалки, и лица его не было видно.
«Опять Гоголя?» — осведомился Ипатов.
«А почему бы и нет? — Светлана метнула на Вальку плутоватый взгляд. — Опыт продолжается…»
«Это тоже правнук Гоголя», — бегло взглянув на прикуривавшего мужчину, сообщил Валька.
«А я не уверена!»
«Тем не менее…»
«Ведь не могут же все ленинградцы быть похожими на Гоголя? Хотя бы через одного или через двоих?» — заметила она шутливым тоном.
«Валька, не забывай, что мы все-таки страна курносых!» — подал голос Ипатов.
«Вот именно!» — поддакнула Светлана.
«А я не забываю, — ответил Валька. — Но вы же сами выбрали Гоголя? Могли взять Пушкина, Лермонтова, Толстого, кого угодно. Кутузова, Барклая-де-Толли. Да и Гоголь это не только нос. Вспомните портреты Николая Васильевича…»
«Вспомнили, — оборвала Светлана Вальку. — Внимание!»
Теперь неизвестный и они шагали навстречу друг другу по пешеходной дорожке моста. Это был молодой мужчина с тонкими пижонскими усиками на худощавом испитом лице. Через каждые две-три затяжки он сплевывал в Неву…
Светлана зацепила Вальку насмешливым взглядом. Что ж, она права. Судя по первому впечатлению, Гоголем здесь и не пахло. Так же, как и другими великими сынами отчизны, если, отчаявшись, перейти на них. Даже на расстоянии по одной его расхлябанной, самовлюбленной походке видно, что он за тип.
«Валька, может, оставим Гоголя в покое?» — спросил Ипатов.
«Зачем? — отозвался тот. — Он за своих потомков не отвечает!»
«Зато мы отвечаем! — И, понизив голос, Ипатов договорил: — Неужели не видишь? Явная осечка!»