Три повести о любви
Шрифт:
«А нам нельзя зайти? — спросил Ипатов. — Чтобы оценить?»
«Нельзя».
«Почему?» — удивился он.
Светлана посмотрела по сторонам и, увидев, что чужих поблизости нет, негромко сказала:
«Неужели ты не понимаешь? Чтобы не платить налоги, она шьет тайком и только очень близким знакомым. В прошлом году на нее кто-то донес, и ей пришлось уплатить триста рублей штрафа».
«Скажи ей, что мы с Валькой не побежим доносить, что мы свои…»
«Нет, она всех боится!»
«Ну что, подождем? — спросил Ипатов
«Я быстро!» — Светлана взбежала по ступенькам в подъезд и, помахав рукой, скрылась в темноте…
«Что, так и будем стоять? — спросил Ипатов приятеля. — Давай лучше походим?»
Они двинулись по улице Союза Печатников.
«Костя, только честно скажи, — вдруг спросил Валька. — Я правда был похож на ненормального?»
«Ты что? — пошел на попятный Ипатов. — Обыкновенный бзик. Нет человека, у которого не было бы какого-либо бзика. Именно бзики делают людей непохожими друг на друга…»
«И у тебя есть?»
«Сколько угодно!.. Например, когда я вижу у кого-нибудь на пальто или костюме, пусть это будет даже незнакомый человек, приставшую нитку, я стараюсь незаметно ее снять. На улице, конечно, не снимешь, а в трамвае или автобусе запросто. Или вот еще бзик. Когда выхожу из автобуса или трамвая, тихонько опускаю в чужой карман использованные билеты…»
«Каждый раз так делаешь?» — удивленно спросил Валька.
«Нет, каждый раз не получается. Но — часто».
«Н-да…»
«И это еще далеко не все бзики», — сказал Ипатов.
Так, за разговорами о бзиках, которых у обоих оказалось предостаточно, они не заметили, как пролетели целых сорок пять минут. Светлане пришлось даже их окликнуть:
«Мальчики, я уже!»
Она стояла у подъезда с пакетом в руке — довольная, улыбающаяся, с нежным румянцем на щеках.
Ипатов и Валька заторопились к ней, но разговор свой о бзиках не прервали.
«О чем спор?» — спросила Светлана, беря их под руки.
«О человеческой доброте, которая часто рядится в странные одежки», — ответил Ипатов.
«На, держи, — отдала ему свой пакет Светлана. — Я тоже люблю рядиться в странные одежки… Мальчики, если бы вы знали, какое у меня чудесное настроение!»
«Новое платье нравится?» — сообразил Ипатов.
«Угу, — подтвердила она. — Придем, я надену, покажу вам!»
«Я боюсь за свое сердце», — промолвил Валька.
«Да? А Костя не боится», — мягко задиралась Светлана.
«У меня особое сердце, — отозвался Ипатов. — Пылевлагонепроницаемое, с противоударным устройством!»
«Вот какое у него сердце!» — не унималась Светлана.
«Ну, у меня попроще, — сказал Валька. — Компонент для ливерной колбасы!»
«Фу!» — поморщилась Светлана.
Они вышли к Никольскому рынку, свернули на Садовую.
«Осторожней! Помнешь!» — предупредила Светлана Ипатова, небрежно, несмотря на уличную толчею, размахивающего пакетом.
«Пардон,
«Не надо… опусти…» — застеснялась людей Светлана.
«Только до угла донесу!» — не уступал Ипатов.
«Я уйду», — вдруг рассердилась она, убирая руку.
Ипатов струсил, опустил пакет. Потом попросил приятеля:
«Валька, держи, у тебя лучше получится!»
«Тебе оказано доверие, и неси», — ответил тот.
«Да, неси, — сменив тон, подтвердила Светлана и снова взяла Ипатова под руку. — Только без фокусов!»
«Можно и без фокусов, — поскучневшим голосом сказал Ипатов. И тут его взгляд упал на свежевыкрашенное трехэтажное здание отделения милиции. Он вспомнил, что обещал Зинаиде Прокофьевне сегодня зайти туда, предложить свои услуги для скорейшей поимки воров. — Я забыл, мне надо в тот домик!»
«Ты чего, старик, там не видал?» — удивился Валька.
Светлана, видно, была в курсе вчерашнего разговора Ипатова с Зинаидой Прокофьевной и потому с ходу поддержала эту идею.
«Мальчики, пошли все вместе? — И бросила все еще недоумевающему Вальке: — Мы потом тебе все расскажем!»
«Пошли», — без особого энтузиазма согласился Ипатов; оба, и Валька, и Светлана, могли помешать откровенному разговору бывших фронтовиков: его и лейтенанта милиции в черном полушубке.
Они перешли Садовую. Впереди два милиционера вели пьяного. Тот упирался. Однако с каждым шагом медленно, но верно сокращалось расстояние от него до милиции.
У самых дверей он обернулся и, увидев Светлану и ее спутников, крикнул:
«Прощай, Любань, родимый город, прощайте, все мои друзья… прощай, родная сторона!»
Его втолкнули в подъезд, и он в считанные секунды был доставлен к месту назначения — в крепко прокуренную комнату с деревянным барьером, за которым стояла скамейка для нарушителей общественного порядка.
Ипатов повел Светлану и Вальку знакомой лестницей на второй этаж.
Светлане все было в диковинку. Она смотрела с интересом по сторонам, постигая, как ей казалось, жизнь милиции изнутри.
«Подождите меня здесь, я сейчас!» — сказал Ипатов, останавливаясь перед дверью, из-за которой доносился чей-то монотонно-глуховатый голос. Ипатов еще не оставлял надежды поговорить со следователем наедине.
Он негромко постучал.
«Костя, а нам почему нельзя?» — удивленно спросила Светлана.
«Просто я думал… — смутился он. — Как хотите…»
«Мы хотим!» — сказала она. «Ну, пошли…»
Он постучал погромче.
«Войдите!» — услышали они.
Они вошли. Лейтенанта, который тогда допрашивал Ипатова, в комнате не было. За вторым столом сидел незнакомый старший лейтенант милиции и разговаривал по телефону. Он молча кивнул белобрысой головой на стулья, стоявшие напротив у стены.