Три принца
Шрифт:
— В каком смысле?
— Ну, без меня. Пока ты был… там где-то. Женщины, я имею в виду. Были?
Прищурившиеся глаза буравили меня насквозь. Вопрос был настолько неожиданным и несвоевременным, что я не сразу сообразил отбить шарик для пинг-понга — сказать безапелляционное "нет!".
— Что за ерунду ты говоришь? — глаза я моментально отвёл. Ибо не только слышал басни про бабскую чуйку, но и на собственном опыте убеждался, когда меня — молодого футболиста — рассекречивали на раз. А затем устраивали скандалы. — Нет, конечно же.
— Не
— Не выдумывай. С чего ты вообще взяла? Зачем мне кто-то, кроме той, кто смогла подарить сына?
Врать Дейдре не хотелось. Но ещё меньше хотелось признаваться. Ведь всё же не высшая необходимость управляла мною, когда мы с Фламелиной предавались плотским утехам. Я хотел её сам. И в те моменты совершенно не думал о Дейдре.
Я встал и принялся одеваться. Этот разговор мне совсем не нравился.
— Отворачиваешься? Боишься, что я увижу в твоих глазах?
— Прекращай, Дейдра, — пробурчал я. — Аниран всегда держит слово.
Неожиданный аргумент сработал: обнажённая Дейдра вскинулась, прижалась к моей спине и обняла.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. Ты не аниран, ты — милих. Ты волен поступать, как посчитаешь нужным, — при этих словах голос её дрогнул, как бы подтверждая, что на самом деле она считает совершенно иначе. — Просто эта… Алара…
— Что Алара? — я резко обернулся.
— Мне не нравится она. Она опасная… Я стараюсь не пересекаться с ней во дворце. Но она иногда будто охотится на меня. Преследует, как мне кажется. Заводит разговоры и почему-то всегда намекает на плохое. Как-то говорила, что в Обертоне много красивых женщин. И милих не мог не оценить гостеприимство столицы… Понимаешь? Она будоражит меня постоянно.
Я нахмурился: так вот откуда ноги растут. Блондинистая пакостница решила пакостить исподтишка. Бычка завалить ей не удалось. А значит, она решила заняться тем, кто менее решителен. Кто молод, неопытен и станет накручивать себя даже от лёгкого намёка. Хитра, сука, хитра.
— Игнорируй её. Поступай, как принц, — посоветовал я Дейдре. — Я скажу Бертраму, чтобы с этого дня её сюда не пускали. Пусть продолжает принимать горячие ванны и купаться в благовониях в одиночестве.
— Спасибо, — прошептала Дейдра. — Ты единственный можешь дать этой женщине отпор. Другие не способны, я видела… Я такая же, как и они, — просто не могу найти в себе силы.
— Я разберусь. Обещаю, — я отстранился, встал и бросил взгляд на кроватку, в голове прорабатывая варианты лёгкой головомойки для Алары. Не кулаком, конечно, но, возможно, крепким словом.
Но, столкнувшись взглядом с Элазором, мгновенно забыл про неё.
Мой сын рос не по дням, а по часам. Образно говоря, конечно же. Хоть ему было всего несколько месяцев от роду, он быстро набирал вес и уже мог пить из бутылочки кипячёное козье молоко. Его организм не отвергал, а принимал. Чем малыш безумно удивлял задумчивого целителя Эгеберга. Тот внимательно следил
— Блюмк, — с кроватки пошёл призыв. — Пфлипф.
Слова были непонятными, но крохотные ручки, потянувшиеся навстречу, когда я склонился над кроваткой, отметали любую иную трактовку — малыш просился на руки к папе.
— Блямк, — достойно ответил я и вытащил его из кроватки. — Пфлип-пфлип-пфлип.
Дейдра засмеялась, а Элазор, повисший в моих руках, недоумённо нахмурился. Его серые глаза внимательно меня изучали, а уши запоминали голос.
— Агыль-гыль.
— Гыль-гыль-гыль
— Кхи-и-и-и!
Элазор засмеялся, реагируя на необычный диалог. Пришлось его немножко покружить и совершить пару кругов вокруг комнаты, словно на парящем самолёте. А затем положить обратно довольного и хохочущего.
— Даже если это так, — слегка печальный голос Дейдры вернул меня в реальность. Я уже, было, и забыл, что мы обсуждали ранее. Но она, блин, всё помнила. — Я ни в чём тебя не упрекаю… Бабушка предупреждала: нельзя любить анинара. Он не может принадлежать тебе одной. И никогда не будет… Просто всегда говори мне правду. Я приму её. И выдержу любую.
— Конечно. Всегда, — я наклонился и поцеловал её в губы, в глубине души абсолютно не сомневаясь в том, что, если будет нужно, горькой правде я всегда предпочту сладкую ложь.
— Тук-тук-тук, — стук в дубовую дверь нарушил доверчивую интимность момента. — Милих, срочные новости, — голос Бертрама звучал обеспокоенно. — Ты проснулся?
— Проснулся, Бертрам, — я оставил Дейдру и отворил дверь — Что такое?
— Прибыл сирей из столицы с красным футляром на лапе.
— Сверхсрочное? — с Ибериком мы классифицировали систему доставки писем, разбив её на три категории: рядовые послания в белом футляре, требующие внимания — в синем и первостепенные — в красном. Так было гораздо удобнее обращаться с почтой.
— Да. С пометкой: "Из рук короля только для глаз милиха и принца".
— Всё понял. Одеваюсь… Пошли кого-нибудь за Тангвином.
Часть 5. Глава 12. Неожиданная просьба
С принцем мы встретились уже в зале собраний. У заводчика он перехватил довольно объёмный футляр и запер за собой дверь, когда мы остались одни.
Тангвин тоже изменился. И это я не только про удаление с лица сутенёрских усиков говорю. Он возмужал, как мне показалось. Подрос в самом важном смысле этого слова. Не прикасался к чему-либо крепче вина. Уверенно отказывался от тлеющих листиков. Полностью втянулся в процесс государственного управления под руководством спасительных чинуш, присланных дальновидным отцом из самой столицы.