Три проблемы для Золушки
Шрифт:
– Ради блага Америки убиваете людей?
– Истребляем бич наркотический.
Черт возьми. Терминаторы народных бедствий.
Тип с пакетом для ланча, резко поднял меня на ноги и толкнул в сторону гостиной. Я, было, подумала, не завизжать ли мне или сбежать, но не была уверена, что предпримут эти чокнутые. Тот, что с пистолетом, кажется, умел с ним обращаться. Наверно, ему уже прежде доводилось убивать, а я полагала, что убийство подобно чему-то такому … чем чаще убиваешь, тем легче это делать.
Я все еще была в куртке, и на плече у меня была сумка, а предупреждение о возмездии звенело в ушах. У меня к тому
– Даю вам шанс уйти, прежде чем вы натворите глупостей, - предупредила я, стараясь не подпустить панических ноток в голос.
Парень с пакетом уселся на мой кофейный столик.
– Это ты у нас идиотка. Мы с тобой возились, предупреждали, а ты отказалась слушать. Ты все еще суешь свой нос, куда не следует. Ты и этот адвокатишка, которого ты навещаешь. Так мы сейчас устроим тебе наглядную демонстрацию. Покажем тебе источник всех зол.
Он вытащил маленький прозрачный пакетик из пакета для ланча и сунул мне под нос:
– Высококачественный парнишка.
Следующим предметом, который он достал из пакета, оказалась маленькая бутылочка питьевой воды. Потом колпачок от бутылки с проволокой, обмотанной вокруг него в виде ручки.
– Лучшая посудина получается из крышки от винной бутылки. Удобная и глубокая. Наркоманы любят их больше, чем ложки или крышки из-под содовой. Ты знаешь, что такое этот парнишка?
Парнишка был героином. Девочкой считалась кока (кокаин – Прим.пер.) .
– Ага, я знаю, что это такое.
Этот тип наполнил колпачок водой и растворил немного порошка из пакетика. Потом вытащил зажигалку и подержал немного под крышкой. Затем достал шприц и наполнил его получившейся жидкостью.
Сумка все еще была у меня на плече. Я пощупала ее сверху трясущейся рукой и почувствовала свой тридцать восьмой.
Парень с пистолетом выступил вперед и стянул сумку с плеча:
– Забудь об этом.
Рекс был в своей клетке на кофейном столике. Когда мы ввалились в гостиную, он как раз бегал по колесу. Стоило зажечься свету, Рекс остановился, повел усиками и вытаращил глазки в ожидании кормежки и внимания. Через несколько секунд, не дождавшись ничего, он вернулся к своему занятию.
Тип со шприцем открыл крышку клетки, протянул свободную руку и сграбастал Рекса.
– Сейчас мы устроим демонстрацию.
Сердце у меня болезненно сжалось.
– Положите его обратно, - потребовала я. – Он не любит незнакомцев.
– Мы знаем о тебе массу вещей, - произнес тип. – Нам известно, что ты любишь хомяков. Мы так понимаем, что для тебя он как член семьи. А сейчас представь, что хомяк – это подросток. И предположи, будто считаешь, что даешь ему правильное воспитание: типа заботишься о здоровом питании, помогаешь с домашней работой, растишь в районе с хорошей школой. А потом каким-то образом, несмотря на все, что ты делаешь, подросток начинает экспериментировать с наркотиками. Как ты себя почувствуешь? Что ты почувствуешь к людям, дающим ему наркотики? И положим, твой подросток купил какое-то некачественное дерьмо. И тогда твой ребенок умирает от передозировки. Разве ты не захочешь пойти и прикончить наркоторговца, который убил твоего подростка?
– Я захочу притащить его в суд.
– Черта с два захочешь. Ты пожелаешь его прикончить.
– Вы
Тип со шприцем замешкался и уставился на меня. Я смогла разглядеть его глаза в прорези маски, и поняла, что мой вопрос попал в цель.
– Простите, - сказала я.
– Тогда ты понимаешь, почему мы должны так поступать. Мы бы предпочли тебя не убивать. Все мы разумные добрые люди. У нас есть мораль. Итак, внимание. Это последнее предупреждение. На этот раз мы убьем хомяка. В следующий раз мы прикончим тебя.
Я почувствовала, как подступают слезы.
– Как вы можете оправдывать убийство невинного животного?
– Это урок. Ты когда-нибудь видела, как умирают от передозировки? Не очень приятная смерть. И это случится с тобой, если ты не возьмешь отпуск.
Черные глазки Рекса блестели, усики подергивались, маленькая лапка болталась в воздухе, пытаясь найти опору, тельце извивалось. Такое ограничение свободы ему радости не доставляло.
– Скажи «прощай», - издевался тип со шприцем. – Я ему всажу заряд прямо в сердце.
Есть предел, как долго можно давить на женщину. Меня травили газом, сшибали с ног, пинали мужики в масках, мне лгал Морелли, и водил за нос мой механик. Но я, черт возьми, спокойно прошла через все это. Угроза моему хомяку заставляла меня установить свод новых правил. Угроза жизни моего хомяка превращала меня в Годзиллу. У меня не было никакого желания говорить «прощай» Рексу.
Я проглотила слезы, вытерла нос и сощурила глаза.
– Послушайте, вы, два мешка обезьяньего дерьма, - завопила я. – Я не в настроении. Моя машина постоянно глохнет. Позавчера я облевала Морелли. Меня назвал толстой коровой мой бывший. Если вам и этого недостаточно... Вот, мои волосы ОРАНЖЕВЫЕ, ОРАНЖЕВЫЕ, ХРИСТА РАДИ! А сейчас вы набрались наглости, забрались в мой дом и угрожаете моему хомяку. Ну, так вы заходите слишком далеко. Вы переступили черту.
Я орала и размахивала руками, совершенно выйдя из себя. А пока я выходила из себя, то тайком наблюдала за Рексом, потому что знала, что случиться, если его держать слишком долго. А когда это произойдет, я буду действовать.
– Если хотите кого-то напугать, так не на ту напали, - вопила я. – И не думайте, что я позволю вам тронуть хоть волосок на голове моего хомяка!
А потом Рекс сотворил то, что сделал бы любой чувствительный недовольный хомячок. Он вонзил свои клыки в большой палец своего захватчика.
Мужик взвизгнул и разжал кулак. Рекс шлепнулся на пол и юркнул под диван. А парень с пистолетом направил оружие в сторону Рекса и рефлекторно выстрелил несколько раз.
Я схватила стоящую справа от меня настольную лампу и, воспользовавшись моментом, шмякнула парня с пистолетом по башке. Мужик свалился, как куль с песком, а я бросилась к двери.
Я была в шаге от холла, когда меня схватил сзади и дернул обратно в квартиру парень, который орудовал шприцем. Я пнула и оцарапала его, и мы двое стали бороться не на жизнь, а на смерть прямо на полу перед дверью. Моя нога попала ему в промежность, и тут все замерло на мгновение, равное удару сердца, когда я взглянула в его расширенные от боли глаза, и подумала, что он может застрелить меня, или съездить чем-нибудь тяжелым, или всадить смертельную дозу героина. Но потом он сложился пополам и стал всасывать воздух, ненароком вывалившись спиной через дверь наружу в холл.