Три сестры. Диана
Шрифт:
— И она после этого мне говорит, как нормальные люди делают! — возмутилась я.
— У неё мать в тех детях врагов видит, и её настроила. Она так выросла. Тут ничего не сделать. — Отмахнулся Костя. — Да и в семье она одна такая. В школе училась, союзные олимпиады по математике брала. Потом уехала к дядьке в Жуковский. Дядя этот, двоюродный брат отца её матери. Всю жизнь в разведке. Это надо тётю Аню спросить. Новичкова Александра Дмитриевича она может знать. У него двое детей. Младший сын, Саша, Баумана закончил, сейчас авиаконструктор в почтовом ящике. А старшая дочь, Надежда…
— Так вот как твоя жена оказалась в МГУ? — догадалась я. — Победитель всесоюзных олимпиад по математике и плюс такая протекция.
— Тёща на неё очень рассчитывала, что дочь семью вывезет. Поэтому вокруг неё и прыгала. Тесть-то хорошо выпивает и жилы рвать не собирается. Говорит, чтобы хорошо жить, нужно хорошо работать. И всем, а не только ему. Вот из-за всего этого такой результат. — Рассказал Костя.
— Кооость, — протянул отставляя пустую тарелку на тумбочку Миша. — Погоди, а Олька твоя, случайно не блондинка такая, щекастая?
— А вот надо на свадьбу к брату было приезжать! — заржал Костя. — Если ты хочешь спросить не Волковец ли, то она.
— Да ты ж обещал её в жeны не брать! Твою мать, Кость! Мне же смеяться нельзя, швы! — скривился Мишка.
— Не поняла. Чего мы не знаем? — спросила я.
— Да Женька Морпех, помните? Мы дружили, а учился он с Костей. И эти лбы, Женька, Костя, Колька, в десятом классе заявились к шестиклашкам со словами, становись мелочь, жён выбирать будем. А наш отвесил Ольге звонкого щелбана в лоб и сказал, что её в жёны не возьмёт точно, слишком умная. Она расплакалась и заявила, что ещё посмотрим, когда она вырастет. — Рассказал нам о похождениях младшего Миша.
— Вот ведь было верное решение, зачем менял? — закатила я глаза.
— Да бесила она меня тогда, отличница хренова! Вечно Нина Сергеевна задаст не пойми что на уроке и сиди решай. А если мы быстро не решали, приводила Ольгу. А потом нас спрашивала, каким образом одна девочка из младших классов может решить задачу, а весь наш класс нет. — Засмеялся Костя. — И мам… Она меня ждала.
— То есть? — спросил отец.
— С зоны, потом с армии. Письма писала, ездила ко мне. Мол, сожительница была. — Огорошил нас новостями Костя.
Глава 25
Дорога из госпиталя домой прошла в напряжённом молчании. Я немного успокоившись о судьбе Миши, переживала о сорвавшихся в сердцах злых словах. И проснулась непонятная тревога о Косте.
— Думаешь, не просто так сын озаботился большим размером заработка? — спросил меня прямо у порога Генка.
— Тоже подозреваешь? — вздохнула я.
— Одно с другим не складывается. Слишком резкий разворот. Можно на сноху списать, но Костя у нас молчаливый, но сильно себе на уме парень. — Снял китель муж. — И деньги у него есть уже сейчас. Иначе,
— Там и всё остальное хорошо заметно, особенно стоя, — фыркнула я. — Перуновскую породу издалека видно, лбы под два метра, а то и выше.
— А ты про рост? — засмеялся муж. — А я-то уже подумал, что наконец-то можешь поддержать мой казарменный юмор.
Я хотела позвонить Тосе, но Генка только пальцем у виска покрутил.
— Дин, ты сразу тогда со своими догадками в прокуратуру иди. — Вздохнул он.
Рассказала я мужу и о своих словах. Генка меня успокаивал, ну слова, ну неприятные, нехорошие. Но не на самом же деле я подобного желаю. А через две недели мы были впервые в гостях в новом жилье сына. На удивление уютном и чистом. Хотя я ожидала что-то вроде того, что видела во время знакомства с будущими родственниками.
Совсем небольшой коридорчик вёл мимо туалета с раковиной, почти нависавшей над унитазом, в маленький закуток, служившей кухонкой. Иначе и не сказать. С одной стороны раковина и стол, на котором стоит электрическая плитка. С другой холодильник и впритык к нему стол. Под ним две табуретки, чтобы не мешали проходить к окну. В комнате вдоль стены стояла полированная стенка, перпендикулярно ей, напротив окна, двуспальный диван. У окна журнальный столик на колёсиках в комплект к стенке. На нём телевизор. На полу и на стене ковры. Не шерстяные туркменские конечно, но и эти пойди достань и купи. А сбоку от дивана, вдоль внутреннего угла и за дверью уже стояла кроватка. Деревянная, не из дсп, с регулируемыми бортами.
— Какая прелесть! — восхитилась я.
— Да, мама сказала, что примета плохая, заранее ребёнку всё покупать. Но боюсь сразу всё не купим. Вот поставили, это моя тётя Надя подарила. — Улыбалась сноха.
Вообще, то ли начало отдельной жизни, то ли беременность, ей пошли на пользу. Она веселилась, улыбалась и заметно похорошела. Выражение вечного недовольства исчезло с лица. Похвасталась она и целой полкой пелёнок и других детских вещей.
— Ну, хоть вы за это не ругаетесь, — с заметным облегчением сказала она.
— Мама у тебя суеверная? — спросила я.
— Даже через край. Это выбрасывать нельзя, это пригодится, с этого угла подметать нельзя начинать, на угол не садись, чай пить нельзя, если ложку не вынул. — Перечисляла скривившись Ольга. — Всего не вспомнишь даже. Я от всех её суеверий вон, вышиванку ношу. Прабабушка сама вышивала.
— Красивая вещь, — похвалила я явно сшитую и украшенную ручной вышивкой рубашку.
— И удобная, нигде не натирает. — Кивнула сноха.
В гости мы принесли торт «Маска». Именно его любила Ольга. Разговор шёл легко, может потому, что крутился вокруг беременности и будущего малыша.
— А как назовёте? Или не думали ещё? — спросил Генка.
— Если мальчик, будет Руслан, а девочка Ядвига, — счастливо улыбалась сноха. — Мальчику Костя имя выбирал, а я девочке.
Мы с отцом только переглянулись.
— Необычное имя, — отмерла я. — А ласково её как?
— Ядя, Ядочка, — подсказала сноха. — Зато точно повторяться не будет. У нас вон по поселку уже четыре Юли гуляют в колясках.
— Ядвига, Ядвига Константиновна, — повторял вслух Генка, пока мы шли через лес домой. — Что-то… Дело конечно родительское, но по мне уж больно имя какое-то…