Три солдата
Шрифт:
– Нет, Крис, – крякнул кто-то с соседнего стола. – Сиди крепко, старина, мы держим за тебя!
– Да, сядь и выпей, Крис, – сказал Энди. – Нам, по-моему, надо выпить еще чего-нибудь. Не могу же я лакать весь вечер одно и то же.
Он усадил его обратно на стул. Крисфилд попытался снова встать. Эндрюс повис на нем, опрокинул при этом стул, и оба они растянулись на красных черепицах пола.
– Вот так история! – сказал чей-то голос.
Крисфилд увидел Джедкинса, стоявшего над ним с усмешкой на своем широком, красном лице. Он встал на
– Старая Индиана, – закричал Крис, – единственная хорошая страна на земле, вот что!
Он вдруг почувствовал, что может рассказать Энди все: про дом, про маисовые поля, сверкающие и шумящие под июльским солнцем, про ручьи с красными, глинистыми берегами, в которых он обыкновенно плавал. Все это стало теперь перед ним точно наяву: опьяняющий запах амбара, где хранился зерновой хлеб, коровы с вечно жующими, слегка запачканными зеленью ртами, ожидающие, чтобы их пропустили через ворота к водопою. Желтая пыль и рев молотьбы и тихий вечерний ветерок, освежавший ему горло и шею, когда он, проработав весь день под палящим солнцем, укладывался на копне сена. Но ему удалось сказать только одно:
– Индиана чудесная страна, правда, Энди?
– О, у Бога их столько, – пробормотал Энди.
– Я видел дома градину девяти дюймов в окружности, вот как Бог свят, видел!
– Должно быть, бьет как снаряд.
– Хотел бы я посмотреть, какой это проклятый снаряд наделает столько бед, как наша буря с громом и молнией! – закричал Крис.
– Сдается мне, что мы так и не увидим других снарядов, кроме наших учебных гранат.
– Не беспокойся, братец, – сказал кто-то через комнату. – Еще насмотришься достаточно. Эта война, должно быть, протянется чертовски долго…
– Уж я бы задал перцу сегодня ночью этим гуннам, вот как Бог свят, Энди, – пробормотал Крисфилд тихим голосом.
Он чувствовал, что мускулы его напрягаются от бешеной ярости. Он смотрел сквозь полузакрытые глаза на сидевших в комнате солдат, и они плясали перед ним в беспорядочных белых огнях и красных тенях. Ему представилось, что он бросает гранаты в толпу людей. Потом перед ним встало лицо Андерсона, надменное белое лицо с бровями, сходящимися на переносице, и синеватым бритым подбородком.
– Где он теперь, Энди? Я пойду расправлюсь с ним!
Эндрюс понял, о ком он говорит.
– Сядь-ка и выпей, Крис, – сказал он.
– Нет, если мне не удастся расправиться с этим проклятущим… – Голос его перешел в невнятное бормотание ругательств.
Крисфилд увидел около стола женщину, которая стояла, повернувшись к нему спиной. Энди расплачивался с ней.
– Антуанетта, – сказал Крисфилд.
Он встал на ноги и обнял ее за плечи. Быстрым движением локтей она оттолкнула его обратно на стул. Она обернулась… Он увидел желтое лицо и тощую грудь старшей сестры. Она с удивлением смотрела ему в глаза. Он пьяно ухмылялся. Выходя из
Во внутренней комнате находилась большая кровать с занавесками, на которой спали женщины, и очаг, где они стряпали. В комнате было темно, и лишь в углу, где стояли Крисфилд и Эндрюс, горела на столе свеча. Оттуда им была видна только большая занавешенная постель с красным покрывалом и красноватые тени.
В темноте голос француза что-то повторил несколько раз.
– Немецкие аэропланы… шш!
Они стояли, не шевелясь. Сверху доносился шум аэропланов, то усиливающийся, то ослабевающий, как жужжание мухи у оконного стекла.
Они с удивлением переглядывались. Антуанетта с бесстрастным лицом стояла, прислонившись к кровати. Ее тяжелые волосы были распущены и падали дымчатыми золотистыми волнами по плечам. Старшая женщина хихикала.
– Пойдем-ка, Крис, посмотрим, что там делается, – сказал Эндрюс.
Они вышли на темную деревенскую улицу.
– К черту женщин, Крис, это война! – воскликнул Эндрюс громким пьяным голосом, когда они, пошатываясь, шли, обнявшись, по улице.
– Верно, что война… Уж я задам…
Крисфилд почувствовал, как рука друга зажала ему рот. Он сообразил, что его толкают к краю дороги, и поддался без сопротивления. Где-то в темноте он услышал голос офицера:
– Приведите-ка ко мне этих молодцов!
– Слушаюсь, сэр, – раздался другой голос.
На дороге послышались медленные, тяжелые шаги, направлявшиеся к ним. Эндрюс продолжал толкать его все дальше вдоль стены дома, пока оба они внезапно не свалились, барахтаясь, в яму с навозом.
– Лежи тихо, ради Бога, – пробормотал Эндрюс, перебрасывая одну руку через грудь Крисфилда.
Густой запах сухого навоза наполнял им ноздри. Они услышали, как шаги приблизились, нерешительно помялись вокруг и опять удалились в том направлении, откуда пришли. Между тем жужжание аэропланов над головой становилось все громче и громче.
– Ну? – раздался голос офицера.
– Не смог найти их, сэр, – промямлил другой голос.
– Что за вздор! Эти люди были пьяны, – донесся голос офицера.
– Да, сэр, – смиренно прозвучал ответ.
Крисфилд начал хихикать. Он чувствовал, что захохочет сейчас во все горло.
Ближайший аэроплан прекратил свой однотонный рев, и ночь, казалось, погрузилась вдруг в мертвую тишину.
Эндрюс вскочил на ноги.
Воздух прервал чей-то крик, сопровождаемый страшным оглушительным взрывом. Они увидели, как стена над их ямой осветилась на мгновение красным пламенем.
Крисфилд вскочил на ноги, ожидая увидеть пылающие развалины. Деревенская улица имела обычный вид. Вокруг было темно. Только луна, все еще не показывавшаяся из-за горизонта, слабо освещала небо бледным сиянием. В противоположном доме ярким желтым пятном горело окно, в котором ясно выделялись темные очертания офицерской фуражки и формы.