Три товарища и другие романы
Шрифт:
– Кажется, больше не пускают, – обрадованно заметил я, когда мы подошли к входу.
– Жаль, – сказала Пат.
– Пустяки, уж это мы как-нибудь уладим, – заявил Бройер и пошел к администратору. По всей видимости, его тут хорошо знали, потому как для нас специально внесли столик и стулья, и уже через несколько минут мы сидели в самом лучшем месте зала, откуда все хорошо было видно.
Оркестр играл танго. Пат облокотилась о барьер.
– Ах, как давно я не танцевала…
Бройер немедленно встал.
– Ты позволишь?
Пат посмотрела на меня загоревшимся взглядом.
– Я
– Хорошо.
Танго длилось долго. Танцуя, Пат время от времени поглядывала на меня и улыбалась. Я кивал в ответ, хотя чувствовал себя не блестяще. Она прелестно выглядела и великолепно танцевала. К сожалению, Бройер тоже очень хорошо танцевал, и вместе они смотрелись отлично. Они танцевали так, будто много раз делали это вместе. Я заказал себе большую рюмку рома. Они вернулись к столику. Бройер заметил каких-то знакомых и пошел поздороваться с ними, а мы с Пат остались на минуту одни.
– Давно ты знаешь этого мальчика? – спросил я.
– Давно. А почему ты спрашиваешь?
– Да так. Ты с ним здесь часто бывала?
Она посмотрела на меня.
– Я уже не помню, Робби.
– Такие вещи обычно помнят, – сказал я жестко, хотя понимал, что она имела в виду.
Она покачала головой, улыбаясь. Я очень любил ее в эту минуту. Она хотела показать мне, что прошлое забыто и не имеет значения. Но меня что-то подзуживало, что я и сам находил смешным, но с чем я не мог совладать. Я поставил рюмку на стол.
– Ты спокойно можешь во всем признаться. Что же тут особенного?
Она снова посмотрела на меня.
– Неужели ты думаешь, что мы сейчас сидели бы здесь, если б действительно что-то было?
– Нет, не думаю, – сказал я пристыженно.
Оркестр снова заиграл. Вернулся Бройер.
– Блюз, – сказал он, обращаясь ко мне. – Прелесть. Хотите потанцевать?
– Нет! – ответил я.
– Жаль.
– Тебе надо попробовать, Робби, – сказала Пат.
– Лучше не надо.
– Но почему же? – спросил Бройер.
– Не испытываю удовольствия, – ответил я недружелюбно. – Да и не учился никогда. Времени не было. Но вы можете спокойно танцевать, я найду чем заняться.
Пат колебалась.
– Ну что ты, Пат, – сказал я. – Раз тебе это в радость…
– Да, конечно. Но ты правда не будешь скучать?
– Ни в коем случае! – Я показал на рюмку. – Тоже своего рода танцы.
Они ушли. Я допил свою рюмку и подозвал кельнера. Потом сидел за столом, пересчитывая соленые миндалинки. Рядом со мной сидела тень фрау Залевски.
Бройер привел с собой нескольких знакомых к нашему столику. Двух хорошеньких женщин и довольно молодого мужчину с совершенно лысой маленькой головой. Потом к нам присоединился еще один мужчина. Все они были легки, как пробки, ловки в обращении, уверены в себе. Пат знала всех четверых.
Я же чувствовал себя настоящим чурбаном. До сих пор я всегда бывал с Пат только наедине. И вот впервые увидел людей, с которыми она встречалась до меня. Я не знал, как себя с ними держать. Они двигались легко и непринужденно, они явились из другой жизни, в которой все шло гладко, в которой люди не замечали
Бройер предложил перебраться всей компанией в другой ресторан.
– Робби, – сказала Пат, когда мы выходили, – не пойти ли нам лучше домой?
– Нет, – сказал я, – зачем?
– Тебе ведь скучно.
– Ни капельки. Почему мне должно быть скучно? Напротив! И потом, тебе ведь весело?
Она посмотрела на меня, но ничего не сказала.
Я начал пить. Не так, как до этого, а по-настоящему. Лысый обратил на это внимание. Он спросил, что я пью.
– Ром, – ответил я.
– Грог? – переспросил он.
– Нет, ром, – сказал я.
Он попробовал тоже и поперхнулся.
– Черт побери, – сказал он уважительно, – к этому надо привыкнуть.
Обе женщины теперь смотрели на меня. Пат танцевала с Бройером, часто поглядывая в мою сторону. Я делал вид, что этого не замечаю. Я понимал, что это нехорошо, но что-то нашло на меня. Меня злило еще, что все наблюдают за тем, как я пью. Мало радости импонировать людям таким способом, я все же не гимназист. Я встал и направился к бару. Мне показалось, что Пат мне совсем чужая. Пусть катится к черту со своими людишками. Она такая же, как они. Нет, она не такая… Такая!
Лысый потащился за мной. Мы выпили с барменом водки. Бармены – это вечное наше утешение. С ними и без всяких слов сразу найдешь общий язык в любой точке земного шара. Этот тоже был парень что надо. Только лысый никуда не годился. Жаждал излиться. Некая Фифи не шла у него из ума. Впрочем, вскоре он перескочил с нее на Пат и сказал мне, что Бройер уже много лет влюблен в нее.
– Вот как? – сказал я.
Он хихикнул. После коктейля «Прэри ойстер» он умолк. Но то, что он сказал, застряло у меня в башке. Меня злило, что я так влип. Злило, что это меня так задевает. И еще злило, что я не могу грохнуть кулаком по столу. Я чувствовал, как где-то во мне зарождается холодная страсть к разрушению. Но направлена она была не против других, а против меня самого.
Лепеча что-то бессвязное, лысый исчез. Я остался у стойки. Внезапно я почувствовал, что к моей руке прижимается чья-то крепкая грудь. Это была одна из женщин, которых привел Бройер. Она уселась вплотную ко мне, обволакивая меня матовой зеленью своих косоватых глаз. После такого взгляда, собственно, говорить не нужно – нужно действовать.
– Как это здорово – уметь так пить, – сказала она немного погодя.
Я молчал. Она протянула руку к моему бокалу. Ее сверкающая драгоценностями рука походила на сухую и жилистую ящерицу. И двигалась она медленно, будто ползла. Я отдавал себе отчет в том, что происходит. «С тобой-то я покончу в два счета, – думал я про себя. – Ты меня недооцениваешь. Видишь, что я злюсь, и думаешь, что я на все готов. Но ты ошибаешься. С женщинами я могу разделаться быстро – это с любовью я разделаться не могу. Несбыточное – вот что нагоняет на меня тоску».