Три выбора
Шрифт:
Все это создавало проблемы для тех, кто легкомысленно назначал встречи в традиционных местах «у первого вагона по ходу поезда», когда оказывалось, что на пятачке у одной скамейки сталкивались две компании грибников со своими друзьями – фоксами, эрделями и другими четвероногими представителями городской фауны…
Я пробрался сквозь такой «грибной колхоз» на «Коммунарской». У кого-то из молодых людей даже висел на груди плакатик «В Емельянов за грибами!». С приятным удивлением я подумал, что вот не вся же современная молодежь поражена наркотическим дурманом – прямо передо мной были почитатели микологии и здорового образа жизни! И, тем не менее, я с удовлетворением отметил нашу
Но когда по вокзальному радио объявили, что до отправления поезда осталось пять минут, я начал слегка беспокоиться – Вольского все еще не было.
Легкое беспокойство сменилось почти унылостью, когда мимо окон поплыла платформа, а я по-прежнему в одиночестве сидел в купе, соображая, как я буду себя вести в Магнитограде без своего «ведущего специалиста» и того маленького, но столь важного конвертика, который сейчас пребывал где-то в недрах командировочного чемоданчика Александра Еремеевича.
Минут через пять после отправления дверь купе резко отъехала в сторону и в дверном проеме показалась столь знакомая солидная фигура – Александр Еремеевич собственной персоной.
Персона эта тяжело дышала и обливалась потом, а на лице была виноватая, но жизнерадостная улыбка – он успел вскочить в последний вагон отправляющегося поезда, а задержался и по причине «бытовых проблем» (он по утрам гуляет со своей собакой) и потому, что попал уж в очень конфликтную компанию грибников-рыболовов на «Коммунарской». Но это все было уже неважно – он успел, и командировка началась…
Глава 3
О ностальгических воспоминаниях первых часов первой командировки, начале нашей производственной деятельности, видах общественного транспорта, использовавшегося нами тогда, обстоятельствах, возникавших при этом, а также немного о шахматах, вкусе водки «Волжанка», невольном нищенствовании и позе «три погибели», однажды принятой Александром Еремеевмчем.
Хочу соврать и не совру,
Как ни мучительна мне правда.
……………………………………
Мне вспоминать сподручней, чем иметь.
Когда сей миг и прошлое мгновенье
соединятся, будто медь и медь,
их общий звук и есть стихотворенье.
Поездами мы уже давно не ездили. С тех славных времен, когда только начиналась наша деятельность, и мы жили на реализации ещё старых технологических разработок, вынесенных прямо в головах с тонувшего в условиях рынка ЦИАПа (агрохимическая промышленность и без его, центрального института, помощи, тонула весьма успешно)…
А вынесли наши головы весьма полезную технологическую «мульку» (или, как стало принято говорить в последнее время – «ноу хау») – оригинальную систему водоподготовки. Тогда приходилось колесить по заводам Руссии в поисках заказчиков. Точнее, в поисках платежеспособных заказчиков. Это было большой редкостью в начале 90-х годов!
В те времена обычно нам не платили деньгами, а рассчитывались «натурой» – чем-то, как правило, не очень ликвидным, из номенклатуры выпускаемой продукции.
Делали одни, положим, каустик – бери цистерну каустика и промывай ею канализацию целого Мухо-Спамска. А деньги уж с мухоспамцев
А другие делали ядохимикат – изволь получить сотню бочек такой замечательной дряни, что для десятка-другого миллиардов каких-нибудь колорудских оглоедов является «летальной дозой» (Не в том смысле что оглоеды улетят, а в том, что окочурятся). И распространяй его по канистре на каждое садовое товарищество «Наши Шесть соток». Дачники-огородники будут руки за это целовать и платить по сто рублей за канистру. И бегай с этими канистрами за ста рублями по всей морковской области…
На таких схемах мы учились химическому бизнесу. И ездили в командировки на междугородных автобусах и в поездах на плацкартных местах. Чего только не привидилось нашим глазам в тот «критический момент» истории всех институтов нашего социума – от малого бизнеса и до общественного транспорта!
Автобусный маршрут Козлодоильск – Морква. Расхлябанный ПАЗик, который то садится в яму на 18 километре «трассы» от Козлодоильска, то у него кончается бензин на 97 километре. В его багажном ящике – три тщательно закупоренные бутылки с образцами. Это – предложенная тебе в качестве оплаты за выполненную модернизацию их градирни продукция «козлодоильской фабрики парфюмерии и бытовых химикатов». Из ящика исходит такой дух, что, проникая в салон, вызывает даже у «видавших виды» козлодоильских твоих попутчиков недоуменное переглядывание и принюхивание то к собственным рукам, проверившим предварительно состояние поверхности своих «к обеднешних» штанов, в коих их владелец едет в столицу, то к горлышку бутылки, торчащей из кармана соседа…
Вагон плацкартного сообщения Морква – Сестробратск. Один комплект серого, влажного, пахнущего хозяйственным мылом (или, как изящно выражались чуть позже в телерекламе – «Обыкновенным стиральным порошком») постельного белья на двух пассажиров – это только невинные цветочки! А не хотите ли клофелинчику на сон грядущий? Даже не в водку (с незнакомыми пассажирами пьют только генетические халявщики, которых среди племени командированных практически не бывает), а в обыкновенный чай? Не буду говорить о возможности остаться без билета за 1 минуту перед отправлением – ловкость рук поездных щипачей и мошенников описать словами просто невозможно! Но это все ситуации типичные, многократно описанные. Встречаются же и случаи уникальные.
Однажды мы с Вольским ехали на завод в новгородской глубинке. Для того, чтобы попасть туда, нужно было сделать пересадку на местный поезд. Наш прибыл на станцию пересадки около половины четвертого утра. Местный отходил в десять. Спать хотелось ужасно!
В зале ожидания маленького вокзальчика нас оказалось трое – мы и ещё один странный тип то ли бомжеватого, то ли колоритного местного вида – в июне месяце в телогрейке и треухе! Правда, ночь была довольно свежая, моросил дождичек, и пережидать время в помещении было явно лучше, чем на привокзальной скамейке.
Мы сели на свободные скамьи (благо выбор был!) подальше от странного попутчика. Он же занял место в самом темном углу и как будто растворился в призрачном времени «между волком и собакой».
Я (да и Александр Еремеевич) начал уже подремывать, пригревшись на своем жестком деревянном пристанище. Уже поплыло перед глазами и что-то такое теплое и приятное начало грезиться… И вдруг в эти грезы буквально ворвался прогремевший из угла голос:
– Конь Бэ один бьет на Аш пять!
Я мгновенно «включился» («дежурную сеть» нейронов мой внутренний коммутатор, вероятно, предусмотрительно оставил на всякий случай). Тем не менее, на это включение секунда-другая все же потребовалась.