Три Ярославны
Шрифт:
Магнус гордо встряхнул головой:
— К чему. Я вспомню тебя и награжу за правду, когда сам стану конунгом!
— Ты забыл, — с печальной усмешкой напоминает Рагнар, — что Олав завещал престол брату, и об этом есть хартия.
Магнус говорит:
— Ну, когда Харальд умрёт. Я ведь его переживу, я молодой и сильный. Смотри!
И он метнул топорик в дерево и хорошо попал.
— Молодец, — улыбнувшись, говорит Рагнар. — Но всё же не стоит так говорить о дяде, пока он наследник престола.
Магнус
Раз в княжеской гриднице был пир в честь старого воеводы Вышаты, служившего ещё при Вальдамаре-Крестителе. Он вернулся из Корсуни, где собирал дань.
Вышата много рассказывал об этом греческом городе в Таврии, а когда Ярислейв с семьёй покинул пир, стал говорить о том, чего при женщинах не рассказывают: о продажных гетерах, о скотоложцах и о мужчинах, которые живут с мужчинами как с жёнами; о скоморохах и мимах и об атлетах, которые за деньги показывают свои телесные искусства.
Магнус слушал разинув рот, потому что никогда такого не слыхал. Но когда Вышата рассказал о схимнике, который, дав обет, семь лет ходил по земле на руках как на ногах, Магнус вскочил и говорит:
— Вот невидаль! Я хоть сейчас могу на руках пройти от того края стола до этого, не задев посуды.
Многие его словам засмеялись, а другие стали подбивать Магнуса на это дело, чтобы побиться об заклад. Вышата говорит:
— Ну иди, коль такой удалец. Пройдёшь — получишь чару вина, зря похвастаешь — ещё год тебе не быть на наших пирах.
— Забито, — говорит Магнус. — Готовь чару.
Вот он подходит к краю стола, встаёт на руки и начинает идти, огибая блюда, кувшины и кубки.
И все смотрят и весело его подбадривают.
Вот Магнус доходит до середины стола и останавливается, потому что там такое большое блюдо, что его нельзя обойти.
Теперь скажем, что за этим блюдом сидел один из варягов, оставшихся с Рагнаром, такой тучный, что кони не могли его носить, отчего он и был прозван Хрольв-пешеход. И этот пешеход глядел на стоящего вниз головой Магнуса с насмешкой.
Тогда Магнус напрягся и хотел перепрыгнуть блюдо, но не сумел, и всё, что было на блюде, опрокинулось на Хрольва, замарав его одежду. И Хрольв, рассердись, ударил Магнуса по руке, и тот упал со стола.
Тут поднялся большой шум, одни говорили, что зря хвастал Магнус, другие упрекали Хрольва. Вышата говорит:
— Простим обоим и посчитаем, что спора не было.
Пир снова пошёл чередом, и гости скоро забыли о Магнусе, он же тихо сидел в углу, сжимая в руке топорик, и глаза у него горели, как у загнанного зверёныша. И не сводил он их с золотой цепи на толстой шее Хрольва.
И вот, когда все стали расходиться, вдруг топорик просвистел и рассёк золотую цепь Хрольва вместе с его шеей. А Хрольв упал и умер.
Вышата в тишине
— Ты что сделал?
Магнус гордо выпрямился и, как умел, сказал вису:
— Олав, отец мой, в бою Один поражал пятнадцать. И того не будет никогда, Чтобы Магнус спускал дерзость!Тут все опять зашумели и обступили Магнуса, и некоторые хотели даже его убить, говоря, что он нанёс удар в спину. И уже обнажились мечи, но Вышата отвёл их, сказав:
— Не нам, низким, проливать королевскую кровь.
Он сгребает Магнуса в охапку и несёт его по дворцу в покои конунга, и стража их пропускает. Ярислейв же лежал в постели, но не спал.
Вышата бросает Магнуса на постель и говорит:
— В другой раз стереги получше своего жеребёнка.
Конунг приподнялся, оглядел обоих и говорит строго:
— Выбираешь неподобные слова.
— Он для этого довольно сделал, — говорит Вышата. — Убил Хрольва-пешехода в пиру.
Тогда Ярислейв спрашивает его, как было дело, и Вышата рассказывает. Магнус же, съёжившись в страхе, молчит.
Конунг выслушал и говорит:
— Поступок, достойный конунга. Я заплачу за него виру.
И он отпускает Вышату. И, встав, берёт плётку и говорит Магнусу:
— А теперь, когда мы одни, снимай порты.
И Магнус подчиняется, и конунг награждает его по-княжески, так что Магнус, не стерпев, начинает кричать и плакать. И в опочивальню конунга вбегают разбуженная Ингигерд и с ней Рагнар, по долгу начальника стражи.
И они смотрят с удивлением и ничего не могут понять, потому что Магнус уже одет и только размазывает слёзы с соплями по лицу.
Конунг говорит Ингигерд:
— Сам не пойму, чего расплакалось дитя. Забери и утешь.
Магнус с княгиней уходят, и Ярислейв хочет отпустить также Рагнара, но тот говорит:
— Прости, княже, но я уже знаю обо всём.
— Грехи наши тяжкие, — говорит Ярислейв и ложится обратно в постель, но Рагнар всё не уходит, делая вид, что оправляет свечи.
— Дурное сотворил Магнус, — говорит он, — и неведомо, что ещё натворит.
Ярислейв вздохнул и говорит:
— Не моего он табуна стригунок, но я дал Олаву слово его вырастить.
Рагнар говорит:
— Княже, дозволь сказать как думаю.
Конунг говорит:
— Скажи.
— Из Швеции приехали два ярла, — говорит Рагнар, — Кальв и Эйнар. И просят узнать, не отпустишь ли Магнуса с ними. Они живут в изгнании, в Тронхейме, у норвежской границы. Кальв и Эйнар говорят, что есть много людей в Норвегии, которые друзья Олаву и враги Свейну. Сын святого мученика был бы для них как знамя, чтобы собирать под него всех, недовольных Свейном.
Ярислейв говорит: