Три женщины
Шрифт:
Враги Маргариты сразу заметили исчезновение ее колонки в «Иль пополо д’Италия» и очень оживились.
«Так же, как евреи играли главную роль в большевизме, — писала газета Фариначчи, — так всякие Гропиусы и Мендельсоны командуют новомодным искусством». Через день там же появилось письмо владельца галереи, где впервые выставлялись работы новечентовцев, в котором он заявил, что Маргарита привела к разложению «Новеченто» не без вмешательства международного еврейства. Такой ценой еврей-владелец галереи надеялся купить себе индульгенцию [223] .
223
Индульгенция (лат.) —
Маргарита не знала, что Муссолини дал Фариначчи тайный приказ «скальпировать новечентовцев», и написала Фариначчи открытое письмо, где заявила, что он ничего не понимает в искусстве и что она, по праву «члена фашистской партии с 1919 года и матери добровольца, павшего на полях сражений и награжденного посмертно орденом (…)», требует от Фариначчи прекратить необоснованные нападки на «Новеченто» вообще и на нее, Маргариту, в частности.
Фариначчи опубликовал Маргаритино письмо вместе со своим ответом, где обвинил ее в том, что она прячется за спиной «героически погибшего сына».
Потеряв колонку в «Иль пополо д’Италия», Маргарита перешла в газету «Ла Стампа» [224] , но Муссолини тут же написал редактору, чтобы тот «был поосторожнее с женщинами, особенно определенного возраста, которые так и вешаются на шею». Редактор понял намек Дуче, и Маргаритина фамилия исчезла со страниц «Ла Стампа».
Маргарита перебралась из дома напротив виллы Муссолини подальше от него. Ее уже не приглашали на заседания всяких комитетов и комиссий, и она уехала в Иль Сольдо, а потом — в Швейцарию. Там антифашисты объявили ее шпионкой, и она уехала в Лондон, где развлекала знакомых англичан рассказами о том, как учила Муссолини завязывать галстуки. В этом она находила пусть крохотную, но месть отвергнутой женщины. Из Лондона она поехала в Рио-де-Жанейро. Там было еще больше антифашистов-итальянцев, чем в Швейцарии, и на первой же лекции о «Новеченто» они ее освистали, а их газета назвала ее «закатившейся звездой гарема Муссолини».
224
«Ла Стампа» (итал.) — «Печать».
Маргарита вернулась домой. Фьяметта рассказала ей о неожиданной смерти младшего брата Муссолини, Арнальдо, который много лет был редактором «Иль пополо д’Италия» и с которым Маргарита дружила. Муссолини был привязан к брату и полностью доверял ему, поэтому он мог влиять на Муссолини. После смерти брата Муссолини больше никому не доверял и никого не слушал.
Маргарита подумала, что сейчас она нужна Муссолини и, возможно, ей удастся вернуть хотя бы деловые отношения с ним. Переборов себя, Маргарита пришла в Палаццо Венеция. Она прождала в приемной два часа. Наконец из кабинета Муссолини вышел секретарь и сказал, что премьер-министр не примет синьору Царфатти.
Весть о том, что двадцатилетняя связь Муссолини с Маргаритой окончательно порвана, молнией облетела верхние этажи фашистского режима и, обрастая самыми немыслимыми слухами, дошла до всех итальянцев.
Маргарита не хотела смириться с тем, что это конец. Она готова была ухватиться за любую соломинку.
К десятилетию фашистской революции Муссолини устроил в Риме грандиозную юбилейную выставку. Один из павильонов был посвящен победе Италии в Первой мировой войне. Маргарита передала для этого павильона фотографию Роберто Царфатти и его письмо родителям. Передав такие дорогие для нее реликвии, Маргарита ожидала приглашения на открытие. Но не получила его. Тогда за день до официальной церемонии она пришла на выставку, оттолкнула охрану и, разминувшись на считанные минуты с уходившим Муссолини, ворвалась в кабинет директора. Задыхаясь от ярости, Маргарита потребовала объяснений. Ее попытались успокоить, и тогда она завизжала. У нее началась истерика. Пришлось силой вывести ее из здания.
Вскоре открылась Биеннале в Венеции. Когда Муссолини принесли
— Что это? — спросил Муссолини, показывая на список.
— Простите, ваше превосходительство, — пробормотал перепуганный директор, — я не понимаю, о чем вы изволите…
— О синьоре Царфатти. Создается впечатление, будто ее включают во все комитеты и жюри лишь потому, что она — мой биограф. А ее детище — «Новеченто»! Эти ужасные фигуры с огромными руками, ногами, глазами не там, где надо. Это же карикатуры! Они не имеют ничего общего с итальянским искусством.
— Вы совершенно правы, ваше превосходительство.
— Еще бы! — отрезал Муссолини. — Пришло время со всем этим покончить. Понятно?
19
Муссолини пристально наблюдал за ростом нацистского [225] движения в Германии. Гитлер вызывал у него неприязнь уже хотя бы тем, что родился в Австрии. Но Муссолини был политиком и сразу же оценил успехи «этого австрияка». На заседании Великого совета, где обсуждался возможный союз с Гитлером, мнения разделились, и тогда Муссолини сказал:
225
…нацистского — так называли национал-социалистское движение, позднее — национал-социалистскую демократическую рабочую партию (НСДРП), а ее членов — нацистами или наци.
— Среди нас есть те, кто не одобряет Гитлера. А по-моему, он, наоборот, заслуживает одобрения. Сначала у него едва насчитывалось несколько сторонников, а сегодня — двенадцать миллионов!
Такое мнение о Гитлере не мешало Муссолини хорошо видеть два главных отличия фашизма от нацизма.
Цель фашизма — построить новое общество, опираясь на всю нацию как единую семью, члены которой не разделяются по расовому признаку.
Цель нацизма — завоевать «жизненное пространство» за счет чужих земель и установить господство над всем миром по праву превосходства «арийской крови».
Расистская идеология Гитлера представлялась Муссолини бредом, а его угрозы расправиться с евреями — политической глупостью.
Муссолини прекрасно понимал, что европейские социалисты сознательно пользуются не полным названием гитлеровской идеологии — «национал-социализм», а его аббревиатурой — «нацизм», чтобы не осквернять само слово «социализм» в глазах простых людей, для которых что нацизм, что фашизм — один черт.
Так и получилось, что два этих режима навсегда слились воедино.
Конечно, такой человек, как Уинстон Черчилль понимал, что «фашизм был тенью или уродливым детищем коммунизма (…) Так же, как фашизм вырос из коммунизма, нацизм развился из фашизма» [226] , но на то он и был Черчиллем.
А Муссолини, наблюдая за становлением в Советском Союзе сталинской диктатуры, в одной из передовиц «Иль пополо д’Италия» задался вопросом, не может ли так быть, что из-за полного провала ленинского учения Сталин [227] тайно стал фашистом. Но, с другой стороны, он обратил внимание и на то, что у Сталина есть сходство не только с ним, Муссолини, но и с Гитлером. Все трое — «Дуче», «Фюрер», «Вождь и Учитель» — даже называются одинаково: «вождь».
226
«фашизм был… из фашизма» — Уинстон Черчилль (1874–1965), премьер-министр Великобритании. «Надвигающийся шторм» (англ.), «Хаффтон Миффлин Ко.», Бостон, 1953, стр. 15.
227
Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (1879–1953) — диктатор Советского Союза.