Трибунал
Шрифт:
В голову сразу принимались лезть дурные страшилки с ожившими мумиями и ходячими мертвецами.
А ещё это было похоже на старый добрый киднеппинг. А что, в консервированном виде человеческий индивид может храниться фактически вечно. Ну, с погрешностью на радиолиз, всё-таки даже при абсолютном нуле космические лучи продолжают долбить дээнка, со временем снижая вероятность успешного пробуждения до нуля и даже ниже. Недаром эти штуки снабжали такой мощной защитой от проникающих излучений. Никаким рентгеном не просветишь, снова начинал злиться Даффи.
Было
Но нет, не тот номер. Сиди и жди, пока часики тикают.
А вдруг эти самые часики уже того? В смысле, пациенту каюк.
Вот будет оказия, если вместо свежеразмороженного свидетеля горемычным просекьюторам светит, что называется, «глухарь».
И главное что обидно — не реагировать на подобные, с позволения сказать, улики они теперь уже не могли. Даже случись сейчас в Галактике невесть что, упади небесная твердь на землю и зажгись разом все сверхновые, всё одно сиди на пятой точке и жди, как бы чего не вышло.
Потому что внутри мог оказаться кто-нибудь из пропавших шпионов. Или кто-то, ими по недомыслию или же во исполнение неких своих чёрных замыслов покраденный. Или ещё хуже — например, натурально, труп.
А труп в нашем просекьюторском деле деле — это история дважды неприятная. С одной стороны ну как же — человек умер, трагедия. А с другой — количество немедленно возникающей вокруг бюрократии разом возрастает в геометрической прогрессии. Терабайты патанатомических отчётов и протоколов дознания сведут с ума любого и заведут в тупик любую расследовательскую деятельность.
И главное, вот остался бы саркофаг этот, паче чаяния, лежать где лежал. В крайнем случае сослались бы на занятость, мало ли какие там у вас саркофаги тикают? А тут нет. Забрав его к себе на борт, Даффи с парнями разом подписали себе приговор. Сиди, следи, и всё равно, при любом исходе, быть тебе виновну.
А журидикатура очень не любит быть виновна. Она и на дух этого дела не переносит.
Потому пока дежурный заседал перед виртреалом, рискуя вывихнуть челюсть, все прочие продолжали искать.
Вот и сейчас, голова Чимпана, отчаянно вращая глазами, сама собой возникла в углу для брифингов.
— Ну чо там, — снова широко зевнув, Даффи с интересом прислушался к ответному похрустыванию в барабанных перепонках. Так можно, умеючи, и повредить себе чего.
— А ничо. На сегодняшнем заседании янгуанец, как его, Чжан Фэнань, снова требовал объявления станции свободной торговой зоной.
Действительно, ничего нового.
— Который из них двоих?
— Да оба хором, как обычно.
Ясно.
— Ты бы там аккуратнее, запалят, лишишься глобула. Это как минимум.
— Да я чисто одним глазком, будь спок.
Даффи тяжко вздохнул.
С этими внезапно массово дуплицировавшимися ребятами явно нужно было держать ухо востро, но к их расследованию они, к сожалению или к счастью, никакого отношения не имели, поскольку прибыли сюда заведомо позже описанных событий.
— А что вояки говорят?
Парни, разумеется, развернули свою бурную деятельность не только на мятежной «Тсурифе-6», но и среди первторангов, как оставшихся верными Адмиралтейству, так и отколовшейся части Лидийского крыла.
— А чего говорят, помалкивают. Только и слухов, что о том, как бы побыстрее блокаду снять. Всем уже понятно, насколько она бесполезна.
— Даже адмиралу Таугвальдеру?
— Даже Железной Сидушке.
Адмирал подцепил своё прозвище давно и прочно, вполне ему соответствуя. Им бы почаще с его нуденйшеством общаться, вот бы они стоили друг друга. К сожалению, их, ко всему, были вынуждены выслушивать ещё и все вокруг. Слушать и записывать, в назидание потомкам.
— И чего не снимают?
— Говорят, «несвоевременное решение».
— А.
Они там могли заседать вечность. Вопрос о снятии блокады стоял на повестке с первого же дня, когда делегация прибыла на «Тсурифу». Одна проблема — с тем же успехом можно было рассматривать декларацию о восходе солнца вручную. Само по себе снятие блокады ничего не решало, ни одну из проблем, повылезавших из самых тёмных закоулков Барьера и приведших в итоге к злосчастному мятежу. Но при этом оно по сути бы означало команду к началу абсолютного, никому не подконтрольного хаоса не только в квадранте Ворот Танно, но и по самый Имайн и Старую Терру включительно. А что, делай что в голову взбредёт, никому не подчиняясь и ни перед кем не ответствуя. Адмиралтейство? Так мы не вояки. Политикум? Мы вас не выбирали! Избранные, Воины, Соратники? А кто вы вообще такие?!
Оставить мятеж контр-адмирала Финнеана без должного осуждения и наказания виновных значило автоматически дезавуировать всю ту структуру из сложного взаимодействия разновсяческих интересов и центров принятия решений, что в тесных пределах плавающих в четырёхмерии бакенов Цепи было равносильно объявлению гражданской войны и гибели человечества даже в самом грубом приближении.
Даффи просмотрел все эти социометрические модели ещё по пути сюда. И они выглядели куда как достоверно.
Потому блокада эта шутовская продолжалась.
— Можно подумать. Здесь так и так проходной двор.
Да, в реальности никакой блокады ничуть не бывало. Орудийные порты первторангов оставались наглухо задраены. Остальное было не важно. Железная Сидушка мог сколько угодно надувать щёки, но самым бесполезным участником этой затянувшейся пьесы оставался именно адмирал Таугвальдер.
Это его прямой подчинённый устроил этот мятеж.
Это под его носом мятеж вызрел и случился.
Это он не сумел его не только предвидеть, но и остановить.