Тридцать минут под прицелом
Шрифт:
При разговоре с Гариком приходится тщательно выбирать слова, чтобы ненароком не дать ему повод надеяться на интим, ведь Папазян понимает русский язык слишком буквально. Вот и на этот раз он решил, что все мои просьбы — это лишь повод, чтобы встретиться с ним. У кого, как говорится, что болит…
— Гарик, ты все понял? Меня на самом деле, — я сделала акцент на этих словах, — интересует распечатка телефонных звонков и любая информация относительно убийства Басмановой.
— Конечно, понял, дорогая. Но ты еще говорила о моем личном участии. — Голос Папазяна приобрел
— Тебе придется съездить по нескольким адресам…
— С тобой?
— В том-то все и дело, что без меня.
Папазян не дал себя долго уговаривать и согласился оказать мне свою квалифицированную помощь. Он сам именно так и сказал:
— Кроме меня, дорогая, тебе никто не сможет оказать квалифицированную помощь. Жди своего Гарика. Он к тебе уже летит.
Я повесила трубку, осознавая, что с Кирьяновым иметь дело было намного проще. Но вот парадокс: если при встрече с Володькой мне все равно, как я выгляжу, то перед Гариком всегда хочется выглядеть на все сто!
Короче, к деловому визиту Папазяна я готовилась, как на свидание с любимым. Платье, туфли, прическа и макияж сделали меня неотразимой, в этом я нисколько не сомневалась, глядя на себя в зеркало.
Наконец-то раздался звонок в дверь и на пороге появился Гарик с бутылкой армянского коньяка в одной руке и ананасом в другой.
— Звезда очей моих, русалка, вышедшая на сушу, краса всех волжских городов, это тебе. — Папазян протянул мне свои презенты.
— Гарик, ты, как всегда, что-то перепутал. Ананасы подают с шампанским, а не с коньяком! К тому же ты должен был пойти к оператору сотовой связи, а не в продовольственный супермаркет. — Я решила сразу же остудить горячий темперамент горца.
Закрыв рот, но не сводя с меня восхищенных глаз, Папазян поставил, едва не промахнувшись, бутылку коньяка на тумбочку, ананас зачем-то сунул под мышку, достал из внутреннего кармана мятого пиджака какой-то листок, затем встал на одно колено и только тогда отдал мне распечатку.
— Встань, а то я уже несколько дней не мыла полы, — сказала я, уткнувшись глазами в листок, и пошла в комнату, чтобы сверить известные мне номера телефонов с теми, что были в распечатке.
— Танюша, ты сказала, что на тебя покушались, — шепнул Гарик, наклонившись прямо к моему уху. — Знай, что я готов быть твоим личным телохранителем и не отходить от тебя по двадцать четыре часа в сутки. За мной ты будешь как за каменной стеной, как за горой Арарат…
— Ты уволишься с основного места работы, чтобы стать моим телохранителем? — с усмешкой спросила я.
— Уволиться, может, и не уволюсь, но до четырех часов я сегодня точно свободен. Слушай, дорогая, давай не будем терять время.
— Давай не будем…
— Коньяк открывать? — перебил меня Папазян и тут же побежал в прихожую за ним.
— Гарик, я позвала тебя не пьянствовать, тем более что праздновать пока нечего…
— Как это нечего? Мы сейчас найдем повод, — на полном серьезе заявил Папазян. — Надо заглянуть в календарь — там каждый день какая-нибудь знаменательная дата: то День шофера, то День рыбака…
— Ближайший праздник намечается
— Только то, что было в сводке. — Папазян на одном дыхании пересказал мне, во сколько, где и кем обнаружен труп, от чего предположительно наступила смерть и кто входил в состав опергруппы, прибывшей на место происшествия.
Ничего нового для меня эта информация не содержала, поэтому я была слегка разочарована. Гарик сразу уловил перемену в моем настроении и сказал, что коньяк подействует расслабляюще, а потом взял меня за руку и, заглядывая в глаза, продолжил свои душевные излияния:
— Я, Танюша, просто не могу видеть тебя такой грустной, поэтому предлагаю начать наше общение с самого приятного… Может быть, все-таки выпьем по рюмочке, а потом…
— Нет, потом ты нальешь еще по одной, потом — по третьей, а надо делом заниматься, расследованием, — уточнила я на всякий случай. — Гарик, я хочу доверить тебе очень ответственное дело: надо выяснить, что собой представляет один чиновник, который, возможно, будет нашим мэром. То ли Андрей Георгиевич Басманов на самом деле причастен к смерти жены, то ли кто-то хочет пустить меня по ложному следу. Сама я наружку за ним вести не могу, поскольку он мой клиент, да и дел у меня невпроворот, а ты…
— А я-то думал, что мне тебя охранять придется. — Папазян разочарованно почесал затылок. — Ты бы мне все подробности про покушение рассказала.
— Нет, о себе я сама позабочусь, потом мне кажется, что меня не убить хотели, а напугать. — Я все-таки рассказала Гарику о том, что произошло вчера во дворе.
— Значит, ты уверена, что мимо уха просвистела именно пуля?
— Обижаешь! Мне-то не быть в этом уверенной!
— А ты ее не пыталась найти, чтобы отдать на экспертизу?
— Нет, это все равно что искать иголку в стоге сена.
— Напрасно ты так. — Папазян покачал головой и подошел к окну. — Ты предполагаешь, откуда в тебя стреляли?
— Думаю, что из той девятиэтажной коробки, больше неоткуда. Сняли, наверно, квартирку с окнами, выходящими на эту сторону, чтобы видеть, когда я приезжаю, когда уезжаю…
— И ты так спокойно об этом говоришь! Танюша, знаешь что? — Лицо у Папазяна вдруг озарилось такой радостью, будто он тут же готов был назвать имя покушавшегося на меня.
— Что?
— Ты никуда не выходи из дома. Я все буду делать за тебя, ты мне будешь давать задания, а я их — выполнять, за определенную плату. — Папазян недвусмысленно стрельнул своими темными глазками. — Тебе понравится…
— Что мне понравится? — сердито спросила я.
— Такой метод работы, — тут же нашелся Папазян. — Ты ничего не делаешь, только отдаешь приказы, а я их мигом выполняю.
— Тогда слушай первый приказ. — Я тут же определила направление, куда Гарику предстояло отправиться, чтобы раздобыть информацию о моем клиенте. — Вернешься сюда к трем часам с докладом, тебе ведь к четырем часам на работу надо, так?
— Так, планерка у нас в шестнадцать ноль-ноль. Может, я сюда в два вернусь, чтобы времени побольше осталось.