Тридцать ночей
Шрифт:
Он наклонился и поцеловал меня в висок.
— Спасибо, — его голос прозвучал для меня в незнакомой мне ранее интонации, смиренно.
Я улыбнулась.
— Не за что. Теперь у тебя есть рамочка!
Он усмехнулся.
— Так и есть. Полагаю, что поставлю её на свой рабочий стол в библиотеке. Это до чёртиков потрясёт Кору с Бенсоном.
Я почти парила, подобно шарику, наполненному гелием. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Я сфотографировала этот момент, отвлекая себя, чтобы эти слова не прорвались
Он положил рамочку себе на колени и погладил мою щёку.
— Ты не получила ни одного подарка в свой адрес, Элиза.
Я пожала плечами.
— У них нет того, чего я хочу.
V-образная складка прорезалась меж его бровей, и его челюсть изогнулась, вероятно, составляя план по уничтожению всех продавцов Портленда, кто подвёл меня таким образом.
— Чего ты хотела?
Я забралась к нему на колени, обвивая его руками.
— Поспи со мной сегодня, — сказала я, стараясь не позволить резкой боли от его отсутствия просочиться в мой голос.
Каждую ночь, начиная с ночи, проведённой на утёсе, Айден ждал пока я усну — обычно это был вопрос буквально нескольких секунд, после наших с ним сексуальных утех — и затем уходил спать в гостевую комнату, расположенную чуть дальше по коридору.
Он тотчас же расцепил мои руки у себя за шеей и опустил их.
— Нет, Элиза. Мы уже это обсуждали, — его голос был непреклонный.
— Пожалуйста?
Мой профессор по нейропсихологии ошибался, когда говорил нам, что мы испытываем отсутствие бдительности в глубоком сне. Я начинала скучать по Айдену, как только закрывала глаза, вплоть до самого момента, как их открывала. Я узнавала об его отсутствии по холодной кровати, которая не становилась теплее, независимо от того, как много одеял он накидывал на меня, по мурашкам, которые никуда не уходили, несмотря на прекраснейший шёлк "Марголиса", по снам, в которых он всегда был окутан бирюзовым полумраком.
На его челюсти заходили желваки.
— Это не — стоит — такого риска.
— Но я, вообще, ни разу не прикоснусь к тебе, я обещаю.
— Пожалуйста, прекрати!
Он закрыл глаза, потирая пальцем переносицу. Когда он вновь их открыл, он нежно обхватил руками моё лицо.
— Элиза, детка, неужели ты думаешь, что я не хочу спать рядом с тобой? Неужели ты думаешь, я не вижу, как ты обхватываешь мою подушку во сне? Я часами наблюдаю за тобой по ночам.
— Наблюдаешь?
Он улыбнулся.
— Конечно, наблюдаю, бесхитростная, красивая, безрассудная девушка.
Я улыбнулась в ответ, борясь с несколько нелепыми слезами. Я люблю тебя.
— Может, мне необходима твоя точная копия, наподобие близнеца плюшевого мишки-Айдена.
— Звучит ужасающе.
Он сделал вид, будто содрогается от описанного мной образа, но поцеловал меня, его губы были мягкими, а язык яростным. Я запустила руку в его волосы и сжала её в кулак, не заботясь о том, что мы были в общественном месте, с Бенсоном, стоящим снаружи, прямо у окна. Я, видимо,
— Если продолжить в таком же духе, всё закончится тем, что нас арестуют, и это поставит под угрозу твою грин-карту.
— Ох, да, я и забыла, — сказала я, осознавая, что состроила надутые губки. — Не могу дождаться, когда обрету свободу от этих глупых ограничений общественной морали.
Он рассмеялся своим каскадным смехом.
— Вечером, — пообещал он, щипая меня за подбородок.
Вечер — так долго ещё ждать. Я вновь начала его целовать, но Бенсон выбрал именно этот момент, чтобы постучать по стеклу. Я выглянула в окно и увидела Хавьера, бегущего вниз по ступенькам музея.
Изменение в Айдене было молниеносным. Напряжение внезапно обволокло его плечи, и я смогла увидеть мерцающую ярость в его глазах, когда его память отыскала первую реакцию на Хавьера. Но он взял её под строгий контроль, тектонические плиты перемещались до тех пор, пока не нашли своё естественное, сдержанное положение.
— Хорошая работа, — сказала я ему, целуя в щёку.
Он кивнул, на его лице не осталось ни намёка на юмор. Мы вышли из машины, Айден держал спину, повернутой строго к "Роверу". Бенсон шагнул вперёд, занимая своё неизменное место по правую руку от Айдена.
Хавьер перешёл улицу и, двигаясь перебежками, подошёл к нам. На нём были надеты всё те же начищенные до блеска ботинки, тёмные джинсы и синяя рубашка, которую он надевал на рабочие сеансы по написанию картин.
— Эй, виновница торжества!
Он взлохматил мои волосы, заключая меня в крепкие объятия. Я неуклюже обняла его в ответ, так как Айден удерживал меня за руку, при этом вовсе ни нежно.
— Мистер Хейл, рад снова видеть вас, — вежливо произнёс Хавьер, протягивая ему руку.
— Мистер Солис, — ответил Айден своим самым спокойным тоном, освобождая мою руку, и пожимая руку Хавьеру.
— Было по-настоящему мило с вашей стороны помочь нам в организации этого вечера. Мы бы обошлись и просто вечером с карнитас, но Изе так больше понравиться, — улыбнулся Хавьер, кивком головы указывая на меня. В его улыбке читалась странная натянутость.
— Рад был помочь, — ответил Айден.
Хавьер кивнул, переводя взгляд на меня с всё той же улыбкой на лице. Он изогнул брови и мельком взглянул на обувь. Выглядел он чуть смущённым.
— Ну, что касается меня, то я надеюсь, что карнитас, приготовленный Марией, здесь, — сказала я, на случай если эта ответная реакция на богатство Айдена была такой же, каковой была и моя. — В противном случае, я даже и не войду внутрь.
Оба, Айден с Хавьером, заулыбались. Улыбка Айдена была обходительной, у Хавьера — неловкой. Первым пришёл в себя Хавьер.
— Ну, мистер Хейл, заходите, попробуете на вкус карнитас сами. Иза, пошли. Все девочки пребывают в возбуждённом состоянии.