Тридцать ночей
Шрифт:
Но он запустил руку во внутренний карман своего пиджака и вытащил оттуда крошечный серебристый пульт управления. Знакомая мне песня — одна из моих самых любимых — наполнила тент. "Amado Mio" (перев. с испан. языка — любимый мой) в исполнении группы "Пинк Мартини". Она текла из беспроводной аудиосистемы, стоявшей в углу, которую я, видимо, упустила из вида из-за переполнявшего меня удивления.
— Могу я пригласить тебя на танец? — спросил он, предлагая мне свою руку.
— Ты танцуешь танго? — провизжала я.
Проклятье, я таяла. Инертные газы имели больший удельный вес, чем я в тот момент.
Моя любимейшая ямочка собралась в складочку на его щеке.
—
— Ты научился танго... за полдня?
И где же сейчас находилась моя челюсть? Похоже, от изумления, она у меня отвисла и находилась где-то тут, на уровне бутонов роз Aeternum.
Он усмехнулся от моего скептического выражения лица.
— На подготовку ушло девяносто две минуты, если быть точным.
Когда я несколько раз открыла и закрыла свой рот в безмолвии, так как способность производить звуки была мной утрачена, он улыбнулся, и постучал по своему виску.
— Есть свои плюсы от этого упрямца и YouTube.
Я моргнула и закрыла рот.
— Это просто... просто..., — гениально? Ошеломительно? Нет, лишь одно слово было у меня на уме: — Это просто Айден.
Его сдавленное подсмеивание переросло в истинный смех, когда он обвил рукой мою талию, притягивая меня в своё интимное объятие. Он начал двигаться. Сначала это была медленная каденция, потом каминада, его длинные ноги перекрещивали мои ноги. Айден вёл в своей доминирующей, покровительственной манере, но настоящие изменения происходили во мне. Впервые, в моей жизни танго творило со мной именно то, что оно и должно было делать с женщиной. Я не была больше дочерью. Не была сестрой. Не была другом. Я стала женщиной. Женщиной Айдена. Я приподняла ногу, сгибая в колене, и обхватила ею его ногу, вкладывая в движение всю свою новую смелость, страсть, женственность и всевластие. Я наблюдала за нашими сплетёнными тенями, танцующими на шторах, выглядя при этом очень похожими на моих маму с папой, когда они танцевали. Даже более, в этот момент я обнаружила новое счастье, которое принадлежало только мне одной. Ни призракам, ни воспоминаниям.
Я зарылась лицом в его груди, вдыхая Айденоский-и-Aeternum аромат.
— Ты собираешься выделить аромат? — спросил он, его бедро было прижато меж моих бёдер.
— Ты уже имеешь его во флаконе, — пробормотала я, испытывая смущение, будучи пойманной за вдыханием его аромата.
Он усмехнулся.
— Я подразумевал, розы, но приятно осознавать, что не пахну так, как это бывало после тренировки с моим командором.
Я покраснела достаточно, чтобы мои щёки окрасились цветом красной розы.
— Ох! Умм, да. Их аромат высококачественный — именно поэтому я их люблю. Только шесть сортов из пяти сотен имеют такую пороговую интенсивность. К тому же, в Кении ими торгуют на законной основе, и там они являются оплотом поддержки дикой природы.
Он замедлил свой темп до каденции.
— Компетентна даже в вопросе вида любимой розы, но не в типе мужчины, которому даришь себя.
Мои пальцы впились в его руку и шею.
— Не сейчас, Айден, — никогда, вообще-то.
Он поцеловал мои волосы. Я задрожала, поскольку он просто-напросто выжидал. Ожидая благоприятного момента, чтобы поставить точку во всём этом.
— Зачем ты все это делаешь? — поинтересовалась я в попытке отвлечь нас обоих. — Я обожаю всё это, но я была бы счастлива здесь даже просто с кружкой горячего шоколада и рядом с тобой.
Я начала
— Сегодня ты попросила меня показать тебе каково это быть со мной, — начал он монотонным голосом.
Кровь отхлынула от моего лица, когда он подтвердил моё самое худшее опасение: этот прекрасный вечер был просто средством достижения цели.
— Пожалуйста, не надо! — слова со свистом вырвались из меня, подобно последнему вздоху.
Я пыталась, всерьёз, всецело пыталась бороться со слезами, до краёв наполняющих мои глаза. Как он может позволить себе все это разрушить? Всю эту жизнь, изобилующую внутри меня, поглотит тьма, если его не будет рядом. И то умиротворение, которое я дарила ему, оно тоже исчезнет.
— Элиза, оглянись, — сказал он. — Что ты видишь?
— Самую прекрасную ночь в своей жизни, — ответила я, не колеблясь.
Он кивнул, как будто именно такой ответ и ожидал.
— Я на это и надеялся. Но, детка, вот это — это лучшее, что когда-либо может случиться с нами.
Я нахмурилась, стараясь понять к чему он ведёт.
— Если это лучшее, к несчастью, ты потерпел неудачу в демонстрации того, почему я не должна быть с тобой.
Он покачал головой.
— Нет, не потерпел. Я могу делать всё это ради тебя. Привозить розы из любой точки мира, покупать тебе платья, которые никто кроме меня не увидит, брать в аренду книжные магазины для тебя. Но это всё, что я могу дать.
Я открыла было рот, чтобы выразить свой протест, но он нежно прикрыл его рукой. Его пальцы были холодными.
— Пожалуйста, послушай. В завершении каждого вечера, неважно каким бы красивым я его ни сделал, ты будешь спать в одиночестве, и это принесёт гораздо больше боли, потому как вечер был прекрасным. Во время дня, ты будешь разрываться на части, выбирая между семьёй и мной. Сначала это будут вечеринки в честь окончания учебы, и праздники, и дни рождения. Потом постепенно, тебе станет невыносимо в моём мире, в отдыхе здесь на природе, на вершине этого утёса со мной. Я не смогу дать тебе твою собственную семью. Я не дам тебе детей, лишь потому, что этот папочка может уничтожить их по несчастному стечению обстоятельств. Последовательно, ты начнёшь терять всё. И это лучший сценарий, если до этого я не причиню тебе вреда. Я не могу отказаться от своего уклада жизни, Элиза, и я отказываюсь принимать твою жизнь в дар, лишь для того, чтобы я смог украсть её у тебя.
Его глаза были сфокусированы, полны решительности. Его рука твёрдо прижималась к моему рту, но на этот раз, ему не требовалось утихомиривать меня. Я сама по себе остолбенела. Мир, как ни странно, стал пустым. Ни "Пинк Мартини", ни ветра. Даже аромат Aeternum увял. Леденящий холод его руки теперь распространялся по всему моему телу, и я задрожала.
Это могло бы показаться странным, что ни одно из его предупреждений о физической опасности не отпугнуло меня, тем не менее, данная картина изоляции, в итоге, достигла своей цели. Но когда я задумалась об этом, на самом деле, это не было странным для такой девушки, как я. Никакая травма, никакая серьёзная угроза моей жизни, ничего из этого не могло мне дать того, чего бы я не смогла пережить, и даже страстно желать этого раньше. Но потеря единственного подобия семьи — потеря моего второго шанса — как я смогу снова пройти через это?