Тридцать три несчастья
Шрифт:
– Уже не успеть, – кровь стекала на подбородок и пузырилась на губах. Ладонь наемника сжала ладонь сталкера, и он ужаснулся тому, какой ледяной
Горло сдавил колючий ком, и Шрам ничего не стал отвечать. Он с величайшей осторожностью и всей нежностью, на которую был способен, прикоснулся губами к холодному лбу. В этот момент пульс, который он чувствовал под пальцами, оборвался.
***
Наемнику стало вдруг так одиноко, как никогда не было раньше. Но он все равно продолжал стоять на коленях рядом со сталкером. Нет, не так. Рядом с трупом. И сердце его сжималось от мысли о том, что впереди годы без него, и черная тоска застилала разум.
Не смог помочь, не сдержал обещания, не уберег
Шрам не помнил, что было дальше, последние несколько часов он провел, как во сне. Проваливаясь не то в беспамятство, не то в воспоминания, он снова и снова переживал прежнее время. Рыжий лес, и станцию, когда он гнался за Стрелком – тогда все было так понятно и просто, и в любой момент можно было остановить бешеный бег. А теперь – все. Поздно. Он один, и больше ничего не сможет изменить.
В сумерках наемник добрел до какого-то здания под Припятью, ничего вокруг себя не видя. Там он провел последнюю ночь.
А когда поднялся, чтобы идти дальше, по привычке протянул руку в пустоту – но никто ее не принял, и он не услышал знакомого бурчания, которое какой-то миг ожидал услышать.
Никто и никогда до этого дня не умирал в Зоне от горя.