Тридцатая застава
Шрифт:
Слово «война» не произносилось, но ее отравляющее дыхание пограничники чувствовали в каждом звуке, в каждом движении на сопредельной стороне.
— Поют отлично! — похвалил замполит, слушая, как четко, чеканно отбивают шаг возвращающиеся с учебных занятий ребята, как бодро звучит песня о трех танкистах, экипаже машины боевой. — Так ли они отлично будут сражаться с врагом, если..?
— Будут, товарищ батальонный комиссар! Только уж и вы позаботьтесь, чтобы нам пушечек подбросили. Если придется отбиваться, то чтобы враг сразу почувствовал, — просит Антон Байда.
— Не скули, солдат.
И на границе вырастали новые оборонительные сооружения. С помощью технических подразделений дивизии генерала Макарова возводились бетонированные доты, блиндажи…
Граница готовилась к большим, но еще не совсем ясным событиям.
«Если завтра война…»
Субботний вечер на заставе. Произведен боевой расчет, исполнены все требования установившегося служебного порядка. И начинается то особое оживление среди пограничников, которое всегда бывает перед выходным днем. Много набирается неотложных дел у старшины, у каждого солдата, у командиров и их жен. А тут еще большой праздничный вечер устраивает завтра сельская молодежь в баштианском клубе — надо и пограничникам как-то показать себя.
Больше всего хлопот у повара Вани Хромцова. Не так просто смастерить праздничный обед, да так приготовить, чтобы целую неделю вспоминали. И как не постараться для своих ребят? Они и так не очень избалованы в суровой пограничной жизни. А потом проводы политрука в отпуск. Будут гости, соседи.
— Не подкачай, Ваня! — наказывает старшина Денисенко. — Треба так зробыть, чтоб у гостей очи полезли на затылок от удовольствия!
— Все будет чин чинарем, — смеется Хромцов. — Надо вот только разобраться в этой штуковине… Не маячь, старшина, перед глазами! Не мешай. Торт приготовить— это тебе не сталь сварить…
И повар склоняется над толстой кулинарной книгой. Но ему мешают сосредоточиться женщины. Марине и Варваре тоже нужен повар, только не с кулинарной книгой, а с баяном: надо последнюю репетицию провести. Завтра выступают в клубе.
— Не могу же я разорваться, дорогие девушки… Я хотел сказать, уважаемые дамочки, — поправляется он, пряча улыбку.
— Ты, Ваня, не отбрыкивайся! Если сегодня не сделаем, то завтра тем более. Понятно?
— Понятно, Варя, понятно, как дисциплинарный устав, но дел у меня — вот! Не могу! Берите баян — я разрешаю, пусть Воронин репетирует с вами. Он почти что Ваня Хромцов, разве что красотой малость не дотянул…
— Ну и балабон, — смеются женщины, берут баян и уходят в ленинскую комнату.
Воронина искать не приходится. В свободное время он всегда поблизости: в ленинской комнате или в учебном классе копается в журналах. Тихий, застенчивый, нерешительный в вопросах, не касающихся службы, — полная противоположность шутнику и балагуру Хромцову… Только любовь к музыке сближает их.
Тагир Нурмухаметов неравнодушен к баяну. Очень хочется ему разгадать секрет несложного на вид мастерства. Завтра выходной, надо упросить Петю, чтобы помог…
Тагиру не повезло, помешали ему дослушать репетицию, вызвав к старшине.
— Поедете с повозочным на станцию. Надо привезти Иванова. —
— Есть, ехать на станцию, товарищ старшина, — вытянулся Тагир, и чудесные звуки, рождавшие в его душе приятные воспоминания о родных башкирских просторах, растаяли, померкли, как меркнут в надвигающихся сумерках отблески скатившегося за далекие горы солнца.
«Счастливчик этот Иванов, — думал Нурмухаметов, качаясь в старой рессорной тачанке на ухабах проселочной дороги. — Вчера только из отпуска заявился, а сегодня на целый день в Подгорск укатил гулять… Везет же человеку!»
Васе Иванову действительно повезло. Судя по его возбужденно-радостному настроению, с Ниной дома все обошлось хорошо. А на заставе его ожидал приказ о присвоении ему звания заместителя политрука. В Подгорск, конечно, не на прогулку ездил — в политотделе отряда проходило совещание секретарей комсомольских организаций. После совещания Петр Алексеевич поздравил пограничника с присвоением звания и новой должностью и напомнил:
— Смотри в оба, солдат! Политрук уезжает в отпуск— с тебя будет спрос за все. Понятно? Надеюсь, теперь не откроешь огня по старым пням? — улыбнулся Шумилов.
— Понятно, товарищ батальонный комиссар… — Иванов покраснел и потупился. Он понимал, что дело не в глупом инциденте первых дней службы на границе. Замполит намекал на большее. Но это уже прошлое. До отхода поезда оставалось еще три часа, и Вася ушел в подгорский парк.
Шагал неторопливо, солидно, к чему, как он понижал, обязывали его новенькие знаки различия, и он часто будто невзначай посматривал на алые нарукавные звездочки.
Вдоль центральной аллеи и вокруг широкой площадки у главного входа вспыхнули желтоватым светом шаровидные плафоны, будто десятки лун спустились с потемневшего неба и повисли в вечернем воздухе. При их свете по усыпанной мелким гравием площадке медленно прохаживались небольшими группами стройные летчики.
«Веселые ребята…» — думает Иванов, вспомнив слова поэта: «тучки-кочки переплыли летчики»…
Не хотелось уходить из парка, от этого праздничного веселья, от этих хороших людей. Но пора на вокзал, следующий поезд будет только утром.
Часа через два Иванов сошел на маленькой станции, где его ожидала высланная старшиной тачанка.
Тихая июньская ночь. Устало бегут кони, пофыркивая в темноте. Тагир расспрашивает друга о городе, о новостях.
— Хорошо погулял, Вася?
— Какое там гулянье! Разве не знаешь, как это бывает? Целый день совещания да инструктажи… Только перед вечером заглянул в парк. Весело там, хорошо. А летчиков сколько понаехало! И все новенькое на них, с иголочки. Должно быть, только из училища…
— Это хорошо, что летчики… А машин много у них?
— Вот чудак! Кто же тебе скажет?
И пограничники задушевно беседуют о близких и далеких, о старых и новых друзьях, о своем будущем.
В тот субботний вечер летчиками интересовались не только пограничники и подгорские девушки. Старшие командиры штабов дивизии и погранотряда обрадованно сообщали друг другу приятную новость. Шутка ли, целый полк с боевыми машинами! И машины новые. Кое-кто уже видел их в полете, восхищался хорошей маневренностью.