Тридцатая застава
Шрифт:
«Россия должна быть уничтожена… одним ударом!» — грозился недавний ефрейтор. Его самонадеянность подхлестывал генерал Йодль: «Через три недели после начала нашего наступления этот карточный домик развалится…»
Вслед за своим неистовым фюрером каждый фашистский выкормыш повторял: «Когда начнутся операции „Барбаросса“, мир затаит дыхание и не сделает никаких комментариев».
Шмитц знает, что так сказал фюрер за неделю до сегодняшнего вечера. Майор уже покончил с былыми сомнениями и верил в успех. За спиной поверженная Франция и растерянная, ошеломленная Великобритания. Что ж, пора поменяться ролями. Если раньше диктовала народам свою
«Сама справедливость вложила меч в руки фюрера, чтобы перекроить мир. И мы его перекроим, черт возьми! — размышлял Шмитц, недружелюбно посматривая на румынских офицеров, восседавших за генеральским столом. — Посмотрим, как вы действовать будете».
У Шмитца было много оснований для недовольства. Он просил полковника Штольце направить его в одиннадцатую армию (со своими приятнее работать), но тот и слышать не хотел.
— Вы, майор, уже сжились с этим народом, вы и осуществляйте руководство разведкой в их секторе. За ними надо смотреть в оба…
Злил Шмитца и затянувшийся генеральский обед, ведь столько еще работы до начала! Но румынские генералы не замечают настроения немецкого майора. А может, настроение замечают, но не желают замечать майора? Разгоряченные мыслями о предстоящей победе, уже в который раз непослушными языками провозглашают тосты за «великую Романею», за кондукатора Иона Антонеску и, конечно, за немецкого фюрера. Подняться и уйти? Нетактично…
Разведчика выручает дежурный:
— Господин майор, вас спрашивают… — шепнул он на ухо Шмитцу, к тот, попросив разрешения у генерала, удаляется. У входа в дом его встречает помощник со срочной телеграммой полковника Штольце.
«Операцию „Прут“ начать в 23.00. Исполнение доложить немедленно».
Вот оно, начало! Шрам на лице потемнел от волнения, глаза блеснули. Коротко бросил помощнику:
— Немедленно вызвать Гаврилу Топольского!
Операция «Прут» давно разработана, продумана до мелочей. Ударная группа из соединения «Бранденбург-800» [11] уже ожидает сигнала. Через десять минут перед Шмитцем предстал Топольский.
— Люди готовы?
— Готовы, господин майор!
11
Специальное диверсионное соединение гитлеровской разведки.
— Через двадцать пять минут быть на аэродроме… — майор посмотрел на часы. — В полном составе и в указанной экипировке.
До назначенного в телеграмме срока оставалось около часа. Надо идти к генералу.
— Разрешите, господин генерал…
— Что там еще? — Думитреску поморщился, словно разгрыз недозрелое яблоко.
— Это строго конфиденциально, прошу уделить одну минуту.
Они выходят в соседнюю комнату, и точно через минуту генерал возвращается к столу один.
Спустя сорок минут Шмитц был на аэродроме. Часовые и обслуживающий персонал насторожились: к самолетам во главе с немецким офицером шли румынские летчики и группы советских солдат. Пленные? Но они вооружены. На посадку их сопровождает дежурный офицер. Через несколько минут самолеты поднимаются и исчезают в ночном небе.
Операция «Прут» — одна из многочисленных диверсионных акций службы абвер-2 — началась. Группа Топольского должна выброситься на парашютах восточнее Подгорска, в районе городка X., и при первых залпах наступающих
Шмитц склоняется над листочком. Ключ к шифровкам Ипомеи известен только ему. Вот оно, то, что интересует штаб генерал-полковника Лера, командующего военно-воздушными силами немцев в Румынии. Карл очень доволен, что он первый принесет генералу сведения и координаты объектов, по которым будет нанесен сокрушительный удар.
В Подгорске — штаб Буковинской армии, в десяти километрах юго-восточнее — полевой аэродром на перекрестке шоссейных дорог. Юго-западнее города — летние лагеря воинских частей… Видно, этот «цветок» не даром ел абверовский хлеб. Конечно, потом и румынскому генералу следует сообщить, но он, Шмитц, теперь пойдет к нему не с просьбой и не постесняется поднять его с постели…
Но, к удивлению разведчика, Думитреску и не думал ложиться в постель этой ночью: склонившись над столом, он со своим начальником штаба уточнял этапы предстоящего боя.
Передав донесение, майор поспешил к границе. У абвера есть дела, о которых даже не каждый генерал может знать.
«Говорят, труп врага хорошо пахнет, — размышляет Карл, покачиваясь в машине. — А для нас, разведчиков, во сто крат ценнее живой враг».
В условленном месте его уже ожидают четыре человека в маскхалатах. Граница — вот она, рукой подать. И он дает последние указания:
— Брать чекистских командиров только живыми. Любой ценой! И немедленно ко мне…
Диверсанты скрываются. Машина отъезжает в сторону от дороги и останавливается под деревьями. На востоке еле заметно светлеет небо — близится рассвет.
«Ну вот. Заряд заложен, детонатор вставлен. Будем ожидать взрыва», — с удовлетворением подумал разведчик, собираясь прикорнуть на сидении машины.
Ванда Щепановская с детства любила книги, много запомнила интересных историй, часто плакала над судьбами обиженных жизнью героев.
Но ни одна из книг так не волновала ее сердце, как повесть «Алые паруса». Похоже на сказку. Неведомая страна, диковинные события, странные люди, но это не сказка. Все так близко и понятно ей, будто писатель заглянул в ее сердце и прочитал там все мечты, подслушал желания. Разве она не мечтала, как Ассоль, о яхте с алыми парусами? Таинственного принца Ванда не ожидала. Но разве Ваня не похож на того принца? Он лучше, потому что принадлежит только ей, и не автором выдуман, а настоящий. И вот завтра он приедет к ней на яхте под алыми парусами, чтобы выйти вдвоем в далекое плавание на всю жизнь.