Тридцатая застава
Шрифт:
Байда встряхнулся, вскочил на ноги и бросился к тому месту, где стоял Нурмухаметов. Тот с трудом выбирался из-под земли.
— Жив? — крикнул Антон.
— Меня трудно убить… Очень незаметная цель… — отряхиваясь, пытался шутить Нурмухаметов.
— Держитесь, товарищи, а я — к Иванову… — И побежал к дороге.
«Эх, Петр Алексеевич! Где же обещанные тобой пушки? Они сейчас вот как нужны!» — вспомнил Байда недавний разговор с Шумиловым.
Но пушек у пограничников не было. Артиллерийские взрывы стали глуше, — понятно, враг перенес огонь
— Приготовить гранаты! — крикнул Байда, с тревогой думая о том, выстоят ли бойцы.
А вражеские машины приближались. Пехота шла во весь рост. Фашисты полагали, что после артобстрела от малочисленной заставы ничего не осталось.
Сжав зубы. Иванов следил за движением пехоты, изредка посматривая вверх, на сверкающее от утреннего света небо.
«Где же вы, наши соколы, что медлите? Разве не видите, что делается?»
С минуты на минуту он ждал появления боевых машин тех смелых летчиков, которых вчера видел в Подгорске. Но в утреннем небе с прерывистым подвыванием шли вражеские самолеты на Подгорск.
Два танка свернули к шоссе, остальные пошли на отделение Воронина. Вот передний танк, не стреляя, смял проволочное заграждение. В образовавшийся проход уже втягиваются пехотные цепи.
— Огонь! — скомандовал политрук, и длинные пулеметные очереди врезались в наступающих.
Иванов видит через прорезь прицела, как серо-зеленые фигуры сначала остановились, смешались от неожиданности, потом стали падать. Лишь некоторые, пригнувшись, пытаются бежать вперед, беспорядочно стрелян. Но и тех прижимают к земле автоматчики с выдвинутых вперед огневых точек.
Танки открыли шквальный огонь по траншее пограничников.
— Гранаты! — кричит Байда, и сам не слышит своего голоса в сплошной трескотне пулеметов и автоматов.
Да и не нужна команда. Антон видит, как к прорвавшейся вперед танкетке уже ползет сержант Воронин. Вот он рывком приподнялся, выпрямился, взмахнул над головой рукой.
— Ложись! — вырвалось из траншеи, но взрыв заглушил голоса, и на том месте, где темнела танкетка, вспыхнули огненные брызги. Воронин сделал еще шаг вперед и упал плашмя на землю…
В выемке между двумя высотками слева показался ослепительный краешек солнца. «Неужели только начинается день?» — удивился Иванов, жмуря глаза от ярких лучей. Минуты напряженного ожидания атаки показались ему часами. И солнце — обычное ярко-золотистое утреннее солнце, каким оно всегда бывает в тихое летнее утро, почему-то показалось зловещим, пугающим. А танк двигался прямо на него, готовый раздавить пулемет вместе с расчетом. В эти мучительные мгновения произошло неожиданное: из-за Прута, откуда показалось солнце, вместе с его первыми лучами полетели артиллерийские снаряды. Рвавшийся к пулемету танк дрогнул, окутался дымом и остановился. Выскочивший из люка танкист свалился рядом. Остальные машины круто повернули назад и скрылись за холмом.
Лишившись
Первая атака отбита. Только теперь Байда почувствовал боль в голове, кое-как перевязал рану и поспешил к отделению Воронина. После гибели командира отделение возглавил Нурмухаметов. В траншее около полевого телефона сидели незнакомые артиллеристы. Их было двое. Когда началась атака, они переплыли Прут, проложили через реку связь и корректировали огонь своей батареи.
— Так вот кто нас выручил! Спасибо, друзья!.. — Байда пожал им руки и занялся подсчетом потерь.
Кроме Воронина, пали в бою стрелок из его отделения Мамед Султанов и девять бойцов из армейской роты.
Прибежал связной от Кольцова.
«Любой ценой продержитесь час-полтора. Артдивизион на подходе. С Бахтиаровым установил связь. О семье не беспокойся — все уехали на штабной машине. Голову выше! Мы еще повоюем», — подбадривал начальник заставы.
Ваня Хромцов и Варвара принесли завтрак, а заодно и обед: кто знает, как обернутся дела.
— Ты почему не уехала со всеми? — набросился Байда на жену Денисенко.
Молчит, боится разрыдаться: она встретила бойцов, выносивших из траншеи убитых, и что-то сдавило горло, обожгло сердце. Завтракать никто не собирается: разве полезет в горло кусок после всего этого? Не проронив ни слова. Варвара торопливо по ходам сообщения идет вправо, чтобы быстрее добраться до западной окраины Баштиан. Там ее Павел. Может, и он, как Воронин, лежит с открытыми и уже невидящими глазами. Как же она могла уехать?
А Хромцов своим озабочен:
— Нет у нас кухни, товарищ политрук… Прямым попаданием…
Слова повара напомнили о недавних планах, о семье. Убежал и даже не успел попрощаться. Где-то они сейчас? Скоро ль придется свидеться с ними? Не может это долго тянуться. Пройдет день-два — и снова все станет на свое место…
Хромцов понимает тревогу политрука. Отозвав его в сторону, спешит поделиться повестями.
— Беда, товарищ политрук! Подгорск бомбят… Аэродром уничтожили, самолеты сожгли… По дорогам на мирное население фугаски бросают…
Разговор оборвали разрывы снарядов. Снова летели они на траншеи пограничников, на Баштианы, сея смерть и разрушения. Фашисты готовились к новой атаке.
«Продержитесь час-полтора», — таков приказ начальника заставы. Байда взглянул на часы: без десяти шесть.
«Легко сказать… — подумал. — Где же маневренная группа? Почему так медлят армейцы?»
Не ему, политруку, решать эти вопросы. А приказ надо выполнять. Будем держаться!
Варвара не успела пробраться к Павлу. Вторая атака застала ее около шоссе, где отбивались от фашистов автоматчики и пулеметчики Иванова. Помощница повара сначала превратилась в санитарку, перевязывала раненых. Потом заменила убитого пограничника, стала вторым номером у пулемета.