Тридцатник, и только
Шрифт:
Правда, Алекс обладал кое-какими неоспоримыми преимуществами: особняком с шестью спальнями, гектарами земли, лошадьми, автомобилями и достаточным запасом наличных, чтобы отправлять Дилайлу за покупками в любую точку земного шара.
Но переживший откровение Диг и это обстоятельство истолковал в свою пользу, он воспринял его как знак свыше, как стимул энергично заняться своей карьерой. Когда-то в юности он был уверен, что к тридцати годам станет миллионером и владельцем собственной звукозаписывающей компании. Будет разъезжать на «мерседесе» и проводить полгода за границей, в налоговом
Но где-то между окончанием школы и тридцатым днем рождения Диг потерял кураж. Стал равнодушным, безразличным, удовольствовался минимумом. Когда он только начинал работать в «Электрограмм Рекордс», музыка была для него всем. Ему приходилось щипать себя: неужто это не сон и ему платят за то, что он ходит на концерты. Крутясь в музыкальном бизнесе, он искренне полагал себя принадлежащим к элите. Куда же подевались его амбиции, жажда успеха, стремление оставить след? Удовлетворение — опасная вещь.
А сколько на свете парней, которым не исполнилось и тридцати, но которые зарабатывают вдвое, втрое и вдесятеро больше него. Эти парни добились своего, прорвались, преуспели — и все они моложе Дига.
Он вспомнил Ника Джеффриса — двадцати четырех лет от роду, гиперактивен, всегда в движении, всегда вынюхивает и прет напролом. Ник — законченный урод, но можно смело поставить последний доллар на то, что через год-полтора он покинет «Джонни-бой Рекордс»и взберется на следующую ступеньку лестницы успеха. К двадцати восьми Ник обзаведется собственной фирмой, а еще через два года будет купаться в деньгах.
В тридцать лет Ник Джеффрис в «хонду» ни за что не сядет.
Влюбленность разожгла в Диге пламя. Он чувствовал, как огонек потихоньку разгорается; ощущал, как кровь приливает к анемично-бледному лицу.
27 000 фунтов в год. Мало.
«Хонды» мало.
Семнадцатилетних школьниц мало.
Одного большого контракта за всю карьеру мало.
Дилайла рассчитывала на большее, и он тоже хочет большего.
Диг выдернул шланг пылесоса из держателя и принялся обрабатывать заросшие грязью углы и закоулки машины, высасывая многолетнюю пыль, сигаретный пепел и тонкие полоски целлофана, упавших с сигаретных пачек.
До чего фаллические места эти автозаправки, размышлял Диг. Шланги, форсунки, насосы, машины, указатели уровня и все те штуковины, которые вставляют в дырки, а потом из них бьет струей бензин, воздух, вода или масло. Даже невинный с виду пылесос вел себя, как похотливый старый развратник, жадно лапавший сиденья машины под чехлами.
Важнейшим орудием Дига в битве с Алексом была его богемная «отвязная» лондонская жизнь. Пусть у Алекса есть бабки, и недвижимость, и бизнес, но он не в силах порадовать Дилайлу клубами, где знаменитости трутся бок о бок с простыми смертными, премьерами модных групп и поездками на такси по славному городу Лондону, где воздух «пахнет жизнью» и заражает энергией.
Второе орудие — его либидо. У Дига оно есть. У Алекса нет. Точка.
Третье орудие —
Дилайла предоставляла ему отличную возможность показать себя.
Итак, решено: сегодняшний вечер станет для Дилайлы и Дига незабываемым. Сначала они поклубятся в «Форуме», где выступает девичья группа «Дрянные девчонки». Диг их не выносил, но Дилайле понравится, потому что они свежие, модные и попсовые, а именно это привлекает Дилайлу.
После концерта обязательная вечеринка с кучей знаменитостей, чтобы у Дилайлы окончательно голова пошла кругом. Они выпьют по паре стаканчиков, пообщаются и рванут домой, где Диг поразит Дилайлу полуночным пиршеством.
В обеденный перерыв он заехал в рыбный магазин и купил фунт необыкновенно крупных креветок, настоящих монстров, увесистый кусок копченого лосося и баночку черной икры. В супермаркете на Парквэй он отоварился упаковкой блинов и большую банкой сметаны; кроме того, Диг собирался сварить крошечный молодой картофель и подать его размятым с растаявшим маслом и каменной солью. Просто и со вкусом. Эти продукты можно вытащить из холодильника в последнюю минуту и приготовить, не суетясь, с минимальными затратами времени. А эффект будет потрясающим.
За ужином при свечах он поговорит с ней по душам, участливо и нежно расспросит о планах, о письме психиатра и «разборках» с прошлым. Как же он ей поможет, если не выведает ее тайн.
Диг поморщился, отдирая половинку батончика «Харвест Кранч» от пола. Он в жизни не ел «Харвест Кранч» и, следовательно, в машине эту сладость мог оставить лишь тот, кого он по доброте душевной подвозил. Одно дело бросать мусор в собственном автомобиле, и совсем другое — в чужом. Что за нахальство!..
Диг в последний раз протер приборную панель и вылез из машины, чтобы полюбоваться проделанной работой. Не плохо, совсем не плохо.
— Ну, что скажешь, маленький гремлин? — спросил он у Дигби, сиротливо дрожавшего в сторонке. — Хорошо получилось? — Машина выглядела так, словно она и впрямь нравилась своему владельцу.
Диг открыл дверцу и похлопал по сиденью:
— Залезай, дурачок, едем домой. — Дигби не двинулся с места. — Давай, приятель, шевелись. — Пес испуганно глянул на Дига, потом на сиденье, и его затрясло еще сильнее. — Ну что ты за пес? Твоими предками были волки, ты это знаешь? Вперед!.. Где твое мужество? — Дигби слабо пискнул и умоляюще посмотрел на Дига. — Можешь сколько угодно на меня пялиться и хныкать, но я тебя в машину не посажу. Будем стоять, пока сам не заберешься. — Дигби заскулил громче. — Послушай, ты, паршивое недоразумение, я не стану тебе помогать. Ты, возможно, привык сибаритствовать, в Честере за тобой, наверное, камердинер за тобой ходит по пятам, но в стране Дига тебе придется управляться самому. Влезай!