Тригинта. Меч Токугавы
Шрифт:
На берег мы пришли поужинать. Я опасалась, что после этих запахов, душных вечерних звуков, криков торговцев, пропадет аппетит, но все оказалось не так уж плохо.
Жаровни стояли в стороне от причалов, а рядом с ними - большие морские контейнеры, со входами, занавешенными плотным полиэтиленом. Внутри - кондиционер и пара столиков, покрытых чистой клеенкой. Заказ делаешь снаружи, а потом, пока рыба готовится, можно посидеть в тишине и прохладе, освежаясь ледяной лимонной водой…
– Можно спросить, барон?
– я выцедила полный стакан воды и теперь обсасывала лимонную
– Вы как-то упомянули, что были знакомы с моей матерью. Какая она? Вы давно её видели?
Ростов некоторое время молчал, будто собирался с мыслями.
– Признаться, я не был знаком с ней лично. Моя жена состояла в свите Нимэйн, и я просто видел её несколько раз, на приемах. Вы действительно очень похожи. Манера двигаться, характерный поворот головы, то, как вы дергаете плечом, когда чем-то недовольны…
– Это было до того, как я родилась?
– Да. Опережая вопрос, о вашем отце я не знаю ничего. Простите.
– А… Она правда больна? Тристан сказал, что после смерти отца она как бы не в себе…
– Вы хотите знать, почему она не воспитала вас сама?
Я уставилась в поцарапанную клеенку. Губы свело судорогой. Может, дело во мне? Может, она чувствовала во мне что-то неправильное…
– Сидхе никогда не берут на воспитание человеческих детей.
– Почему?
– Их потомство развивается медленнее, но затем быстро взрослеет. Человеческие дети за ними не поспевают.
– я помотала головой. Какие-то слишком общие отговорки, что-то здесь не так.
– Наоми… - мягко позвал барон.
– Неужели вы думаете, что мать не хотела быть с вами? То, что вас растил именно дед - необходимость, ни в коем случае не прихоть. Так было нужно, поверьте.
– Из-за моего предназначения, Ктулху его заешь?
– Вы не должны были родиться. Нимэйн не должна была встретиться с вашим отцом, сыном Ямады, не должна была влюбиться, не должна была забеременеть… Но, чему суждено было случиться - случилось. От Судьбы не уйдешь. Барон Ямада взял на себя огромную ответственность…
– А вам всем пришлось приспосабливаться к новым обстоятельствам.
– заключила я.
– Когда вам стало известно, что я - та самая?
Барон грустно усмехнулся. Затем протянул руку через стол и взял мою ладонь. Сжал на мгновение, и отпустил.
– Как только вы родились. Когда вы открыли глаза, мы все почувствовали, что в мир явилась Ш'хина. Господь - по крайней мере, его частица, - вновь был с нами.
– Для меня это слишком сложно.
– в голове теснились образы, мысли… - Что мне делать, Иван? Я ведь не знаю, как быть этой самой Ш'хиной! И не говорите, что я просто должна оставаться собой…
– Да я и не собирался. На самом деле, было бы гораздо лучше, если бы вы перестали быть… "собой". Вы понимаете, о чем я?
– я закатила глаза.
– Вы хотели сказать, если б я перестала быть взбалмошной, безответственной и капризной? Но я - это я, дорогой барон. У меня злой язык, не очень чистые мысли и скорые на расправу руки. И я, Ктулху меня заешь, в одном-единственном жизненном кредо полностью согласна с кровососами: нет человека - нет проблемы. Поэтому собираюсь и дальше
– Например?
– Пойти и убить Аслама. Без всяких этих ваших штучек с торговлей оружием. Я тут подумала: он же наверняка в Маскате, в тамошнем дворце… - я наклонилась над столом, чтобы только Ростов мог слышать.
– Давайте я просто просочусь туда и всё сделаю… Вы же знаете, меня как раз этому и учили.
– Упрямая… - покачал головой Ростов.
– Совсем, как моя дочь.
– У вас есть дочь?
– Да. несмотря на то, что я - мерзавец и негодяй…
– Да причем тут это! Я просто… не ожидала. Хотя теперь понятно, почему вы так терпеливы к моим вытребенькам. Опыт, так сказать. У Ярриста наверняка такого нет.
– Когда Ниоба умерла, Нив было всего три года.
– Вы сами её растили?
– барон кивнул.
– Это здорово. Нет, правда…
Мне стало грустно. Мои родители… Почему они отказались от меня? Все эти сказочки об отличиях сидхе - ерунда. Пример тому Тристан: мы с ним очень похожи, и мы - почти ровесники.
– Наоми, ваш дед был одним из самых замечательных людей, что когда-либо жили на Земле. И он очень вас любил.
– Я знаю. Я тоже его любила… Расскажите лучше о дочери. Пожалуйста.
Ростов рассеянно уставился в пустоту.
– Нив была сложным ребенком. На какие только ухищрения мне не приходилось идти…
– Была? Только не говорите, что она тоже…
– Упаси Господь. Просто она выросла. Стала актрисой… - Ростов улыбнулся.
– Нивэллин живет сейчас в Скандинавии…
– Подождите, ваша дочь - актриса Нивеллин Скай?
– я задохнулась.
– Ничего себе! Она же звезда… Такая красавица!
– Вся в мать.
– Неправда, у неё ваши волосы. И глаза. А она тоже… вервольф?
– Первый раз Нив перекинулась в два года. Меня не было рядом… Когда я вернулся, её детская представляла поле битвы: повсюду пух из разодранных подушек, растерзанные куклы, но больше всего она огорчилась, когда поняла, что во втором облике съела канарейку. Своего любимого Лимончика. Нив тогда сказала, что не хочет быть волком. Не хочет быть зверем.
Резануло по сердцу. "Не хочет быть зверем". Перед глазами возникло лицо Сашки. Вот он улыбается, вывалив язык, привычно щуря глаза на огонь, а потом резко поворачивает голову, насторожив уши…
Некоторое время мы сидели, погрузившись каждый в свои мысли, и вот внесли шкворчащую сковороду. И с нее, с пылу с жару, прямо на банановые листья, сгрузили заказ: запеченные и уже расколотые пополам колюче-оранжевые клешни крабов, бело-розовые внутри, исходящие паром, и кусочки палтуса, нанизанные на прутики, и еще крошечные, длиной с мизинец, рыбешки, зажаренные целиком, золотые, хрустящие от головы до самого хвостика, веером с краешка листа... Всю эту роскошь нужно полить струйкой свежевыжатого, прозрачно-зеленого оливкового масла и сбрызнуть соком лимона. Еще были нарезанные дольками авокадо и кисло-сладкая, прекрасно оттеняющая вкус жареной рыбы, маракуйя. Мне очень понравились самые маленькие рыбки, которых можно было есть целиком.