Трикстер, Гермес, Джокер
Шрифт:
ДЭНИЕЛ: Расследование смерти моей матери — бессодержательный расход, по-вашему?
ВОЛЬТА: Поскольку расследование уже было проведено специалистами — которым платили по восемьсот долларов — такие затраты трудно объяснить. Поверь, это зависит не только от меня.
ДЭНИЕЛ: Вы хотите, чтобы я ночевал на улице?
ВОЛЬТА: Может быть, это тоже пойдет на тебе пользу.
ДЭНИЕЛ: Входит в процесс подготовки, я понял.
ВОЛЬТА: Не подумай, это не специально. Хотя, конечно, всем, кто проходит у нас обучение, следует иметь опыт по выживанию в обществе.
ДЭНИЕЛ: А если мне понадобится подкупить
ВОЛЬТА: Подкуп — это непрофессиональный подход к делу. Тебя обучали не для того, чтобы ты покупал информацию, которую можно (и проще) добыть.
ДЭНИЕЛ: Ясно. Сотня в неделю — вполне достаточно.
ВОЛЬТА: В месяц.
ДЭНИЕЛ: Вы шутите. Я приехал сюда расследовать убийство своей матери, а не копаться в мусорных баках в поисках съестного.
ВОЛЬТА: Возможно, сложные жизненные условия обострят твое внимание.
ДЭНИЕЛ: Вы не забыли, что мне полагается двадцать процентов прибыли за урожай с ранчо?
ВОЛЬТА: Не забыл. Сто долларов в месяц в течение четырнадцати месяцев — получается тысяча четыреста.
ДЭНИЕЛ: Тысяча четыреста! Там как минимум четырнадцать тысяч!
ВОЛЬТА: Дэниел, ты путаешь прибыль с валовым доходом. Валовый доход — это чистая прибыль. А прибыль — это то, что получается, если отнять расходы: арендную плату за землю (заметь, там три тысячи акров), налоги и все такое, вплоть до керосина для ламп. Туда же относим церемониальные издержки, вроде сожженной стодолларовой купюры, и расходы на обучение — например, зарплату Бешеного Билла. Минус те пять процентов, которые ты платишь за членство в АМО. Мы не стали посылать их тебе, чтобы ты не тратил времени на обратную пересылку. К тому же это облегчит жизнь бухгалтеру.
ДЭНИЕЛ: Может, стоит завалить его работой, чтобы у него не оставалось времени на романы с секретаршами?
ВОЛЬТА: Если ты настаиваешь на получении этих пяти процентов, я пришлю их завтра же. Думаю, там будет около девяноста трех долларов.
ДЭНИЕЛ: Оставьте их себе. Купите своему бухгалтеру и его секретарше свадебный подарок.
ВОЛЬТА: Очень остроумно. Ты достойный ученик Бешеного Билла. Да, Дэниел, все же сообщи мне, если найдешь что-нибудь интересное.
Первой интересной находкой Дэниела стала энергичная блондинка по имени Эпифани Шантрель. Он познакомился с ней в «Ситилайт букс» [6] на второй день пребывания в городе. Она пригласила его пожить в коммуне на Трит Стрит, располагавшейся в трехэтажном здании викторианской эпохи. Количество жильцов варьировалось от двух до двадцати: кто-то был в городе, кто-то в тюрьме, кто-то только что освободился, или уехал в Непал, или на днях вернулся из Чили. В доме царили уважительно-добрососедские отношения, без лишних вопросов. На кухне все время кто-то готовил, и всегда было что поесть. Над раковиной красовалась аккуратная надпись: «Все мы здесь гости». Под ней кто-то приписал любимую фразу Бешеного Билла: «Рука руку моет».
6
Крупный книжный магазин в Сан-Франциско, место паломничества интеллектуалов.
В первую ночь он переспал с Эпифани, предупредив
На все вопросы Дэниел отвечал, что до двадцати лет жил и работал на ранчо, скопил немного денег и решил поехать в Сан-Франциско посмотреть, как живется людям в больших городах.
Сбор информации о Гидеоне Нобеле оказался изнурительным и малообнадеживающим. Никто не мог подтвердить ему, что Гидеон занимался изготовлением бомб. Ему удалось взглянуть на патрульный отчет о несчастном случае с Гидеоном. Фольксваген Гидеона столкнулся в лоб с грузовиком, управляемым пьяным водопроводчиком по имени Харлан Малдуни, от которого за месяц до этого ушла жена. Харлан по-прежнему находился в тюрьме Вакавиля по обвинению в убийстве второй степени. Дэниел подумал было навестить его там, но потом решил, что это будет лишь утомительной потерей времени. Случайность была налицо.
Он прошелся по друзьям Гидеона времен северного побережья, из списка, предоставленного ему Вольтой. Найти удалось не всех. Они вспоминали о его страстном увлечении Эннели, признавали, что были свидетелями нескольких сцен ревности, но сомневались, что Гидеон способен был таить ненависть в течение столь долгого времени.
На расследование Дэниела ушло пять месяцев, две пары обуви и невероятное количество автобусных билетов. И все подтверждало информацию, полученную от Вольты, до тех пор, пока он не встретился с Чарли Миллером.
Он вышел на Чарли через Квентина Лайма, художественного критика, не поверившего в легенду Дэниела о том, что тот собирает информацию для статьи о Гидеоне Нобеле:
— Во-первых, Гидеон Нобель был если и не выдающимся шарлатаном, то по меньшей мере худшим скульптором Нью-Йорка. Во-вторых, ты слишком молод, чтобы писать статьи, особенно для такой дряни, как «Тин Арт».
— Я сдал за несколько классов экстерном, — объяснил Дэниел.
— Без разницы. Я отказываюсь обсуждать халтуру Гидеона Нобеля.
— Дело в том, что меня интересуют не столько его работы, сколько его жизнь — статья будет посвящена жизни богемы того времени в целом.
— Ну, это не тайна. Он любил пострадать публично и многословно. Я знаю сотни людей на северном побережье, которые могут вспомнить массу неприятных подробностей.
— А можете вы что-нибудь сказать о фигурках Микки-Мауса?
— Дрянь, — фыркнул Квентин Лайм, — абсолютная бессмысленная, безвкусная дрянь.
— Я читал несколько положительных отзывов.
— Они написаны идиотами о точно таких же идиотах. В наши дни эмоциональность в цене.
— А вы были знакомы с ним лично?
— Никогда, — отрезал Квентин Лайм. — Мы принадлежали к разным кругам. Гидеон позиционировал себя как битник. Они с Чарльзом Миллером пытались прославить себя жалким трудом под названием «Манифест трех М». Они излагали в нем свою культурную концепцию — «Момент Микки-Мауса» — и с детской нелогичностью и стилистическими ошибками обещали блаженство своим последователям.