Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы
Шрифт:
Аратану хотелось отблагодарить ее прямо сейчас, что он и сделал.
Парень изо всех сил старался не шуметь, но Ринт спал чутко. Хотя он не мог разобрать, что говорила его сестра Аратану, последовавшие звуки не оставили у него никаких сомнений.
Что ж, Ферен тоже хотелось получить удовольствие, и вряд ли стоило ее в этом упрекать.
Она призналась брату, что Драконус ничего ей не приказывал. Он лишь попросил ее, и отказ не повлек бы за собой никаких последствий. Ферен ответила, что подумает, и то же самое она сказала Ринту, подчеркнуто проигнорировав его неодобрительный
«Обучение оставь какой-нибудь придворной шлюхе. Разыграй все как некую банальность, каковой это, собственно, и является. Есть множество способов этому учиться, и они повторяются из поколения в поколение. Из всех игр, которыми сопровождается учеба, сия наиболее постыдная».
Ферен была пограничницей. Неужели Драконуса не волновало ничего, кроме его собственных потребностей, и он готов был растоптать любого на своем пути, чтобы их удовлетворить? Похоже на то. Его сыну предстояло стать мужчиной.
«Покажи парню, что к чему, Ферен».
Нет, шлюха для Аратана не годилась, как и служанка или какая-нибудь крестьянская девка из окрестных деревень. Любая из них могла впоследствии осаждать Обитель Драконс, требуя денег на содержание внебрачного ребенка.
А вот Ферен бы никогда так не поступила, и Драконус это прекрасно знал. Отец мог не беспокоиться о том, что его сын прольет семя в утробу этой женщины. Если бы она вдруг поняла, что у нее будет ребенок, то просто исчезла бы, не обвиняя ни в чем парня, и воспитывала бы дитя сама – возможно, до того дня, когда Аратан явился бы за своим внебрачным отпрыском.
Так что все повторилось бы снова: от отца к сыну и дальше. О женщинах же с разбитыми сердцами, что плачут в пустых домах, вряд ли стоило переживать.
«Но это Ферен. Моя сестра. Если у тебя будет ребенок, Ферен, я сбегу вместе с тобой, и никто из Обители Драконс никогда нас не найдет. А если Аратану это все же каким-то образом удастся, клянусь: я убью его собственными руками».
Высоко над головой кружили звезды, будто несомые бурной рекой гнева.
Сагандер пришел в себя незадолго до рассвета. Мгновение спустя он судорожно вздохнул, но, прежде чем успел издать еще хоть один звук, рука в перчатке зажала ему рот, и наставник увидел присевшего перед ним повелителя Драконуса.
– Тихо! – негромко приказал тот.
Сагандер сумел кивнуть, и рука исчезла.
– Господин! – прошептал он. – Я не чувствую свою ногу!
– Ее больше нет, наставник. Пришлось отрезать, иначе бы ты умер.
Недоверчиво уставившись на повелителя, Сагандер высвободил руку из-под одеяла и, опустив ее вниз, обнаружил пустоту на том месте, где должно было находиться его бедро. Пальцы нащупали массу промокших бинтов.
– Ты ударил по лицу моего сына, наставник.
Сагандер моргнул:
– Господин, он дурно о вас говорил. Я… я защищал вашу честь.
– Что именно он сказал?
Сагандер облизал пересохшие губы, чувствуя жар в горле. Он никогда еще не ощущал себя столь обессиленным.
– Аратан заявил, будто он – ваша слабость, повелитель.
– И как же именно до этого дошло, наставник?
Запинаясь, Сагандер объяснил суть своего урока и последовавшего за ним разговора.
– Я защищал вашу честь, повелитель, – заключил он. – Как ваш слуга…
– Слушай меня внимательно,
Сагандер уставился на господина, отрывисто дыша.
– Парень неплохо соображает, – безжалостно продолжал Драконус. – Более того, он понял порочность твоих утверждений. Бедняки поддались слабости? Из-за каких-то сомнительных искушений или желаний? Старик, да ты глупец, и мне давно следовало это сообразить. Аратан прав. Он действительно моя слабость – иначе почему, по-твоему, я забираю его как можно дальше от Куральда Галейна?
– Господин… Я не понял…
– Слушай внимательно. Я благодарен тебе, поскольку теперь мне есть за что уважать своего сына. И именно этой моей благодарности ты обязан жизнью, наставник. За то, что ты ударил Аратана, тебя не выпотрошат и не обдерут и твою шкуру не повесят на стене моего замка. Вместо этого тебя отвезут в Абару-Делак залечивать раны, и, прежде чем мы расстанемся, я сделаю еще кое-какие распоряжения на сей счет. Ты останешься на территории монастыря Йедан до моего возвращения, после чего отправишься вместе со мной в замок. Там ты соберешь все свои драгоценные пожитки, а затем уйдешь навсегда. Ты хорошо меня понял, наставник?
Сагандер молча кивнул.
– Сержант приготовил кровяную похлебку, – выпрямившись, уже громче сказал Драконус. – Ты потерял слишком много крови, и нужно ее восполнить. Раз уж ты пришел в себя, распоряжусь, чтобы Раскан тебя покормил.
Сагандер посмотрел вслед уходящему Драконусу. В голове у него бушевала черная буря. Тот, чью честь он защищал, теперь собирался его уничтожить. Уж лучше бы казнил на месте. Вместо этого повелитель погубил его репутацию и доброе имя – и все из-за какого-то древнего запрета бить высокородных.
«Но Аратан не высокородный, – подумал Сагандер. – Он ублюдок. Я бил его несчетное количество раз, как и подобает поступать со своенравным, никуда не годным учеником. Он не высокородный! Я обжалую это в Харканасе. Заявлю протест перед представителями закона!»
Но старик знал, что никогда ничего такого не сделает. Вместо этого он пробудет несколько месяцев, а может и дольше, в одинокой келье монастыря в Абаре-Делак. Весь его гневный запал пройдет, а даже если он попытается распалить в себе злость, пробуя пошевелить несуществующей ногой, к тому времени, когда он наконец доберется до Харканаса, о его позоре давно уже будет всем известно. Сагандера ждут издевательства, его праведное возмущение поднимут на смех, и со всех сторон несчастного будут преследовать злорадные взгляды соперников.
Драконус и в самом деле его уничтожил.
«Но у меня есть и другие пути, – подумал наставник. – Тысяча шагов к отмщению или десять тысяч – не важно. В конце концов я своего добьюсь. Аратан, ты первым поплатишься за то, что сделал со мной. А потом, когда ты будешь холоден как камень, я займусь твоим папашей. Я еще увижу его униженным и сломленным. И узрею воочию его шкуру над воротами самого Харканаса!»
У него забрали ногу. Ничего, он в ответ заберет их жизни.
«Лед подо мной треснул. Я провалился, и мне невероятно холодно. Но это холод ненависти, и я теперь больше не боюсь».