Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

Есть те, кто пышет пьянящей, как испарения эля, радостью, манящей, словно тепло костра в холодную ночь. Они способны развеселить одним лишь взглядом, будто весь мир полон шуток и все вокруг готовы упасть в их радостные объятия.

Азатанай сообщил, что его зовут Гриззин Фарл, и, не дожидаясь, когда Драконус представит ему присутствующих, сам подошел к каждому по очереди: к Раскану, Ринту, а затем Аратану. Когда пальцы великана сжались на запястье юноши, морщинки в уголках его глаз стали резче и он сказал:

– Это рука умеющего держать меч. Твой

отец постарался подготовить тебя к предстоящей жизни. Ты – Аратан, неудобный сын Драконуса, потерянное дитя охваченной горем матери. Не эта ли рука, которую я сейчас держу, вонзит нож в спину своего отца? Именно этого Драконус боится – да и какой бы отец на его месте не боялся?

Аратан уставился в серые глаза азатаная.

– У меня нет никаких амбиций, – ответил он.

– У тебя, может, и нет, зато у других есть.

– Им никогда меня не найти.

Кустистые брови поднялись.

– Ты собираешься всю жизнь скрываться?

Аратан кивнул. Остальные стояли рядом, слушая их беседу, однако юноша не мог отвести взгляда от глаз Гриззина Фарла.

– Но это недостойная жизнь, – заявил тот.

– Я сам недостоин жизни, господин. Так что это меня вполне устраивает.

Гриззин Фарл наконец отпустил руку Аратана и повернулся к Драконусу:

– Говорят, Тьма стала оружием. Против кого? Вот в чем вопрос, и я намерен услышать ответ. Скажи мне, Драконус, потрясет ли Харканас мое судьбоносное появление?

– Башни рухнут, – ответил Драконус. – Женщины упадут в обморок.

– Ха! Это уж точно! – Но гость тут же нахмурился. – Как-то одно с другим не слишком-то вяжется, старина. – Он повернулся к Ферен и опустился перед ней на одно колено. – Кто бы мог ожидать увидеть такую красоту здесь, на самом краю Баретской пустоши? В моем обычае всегда приберегать лучшее напоследок. Я Гриззин Фарл, известный среди азатанаев как Защитник, а среди джелеков – как воин, который пропускает любое сражение, просыпает любую битву и лишь улыбается в ответ на любой брошенный ему вызов. Я также известен оставшимся яггутам как Спящий Камень – так поэтично они описывают мою печально знаменитую склонность дрыхнуть. А теперь я хотел бы услышать твое имя, чтобы насладиться им и навеки сохранить в своем сердце память о твоем голосе.

На Ферен, казалось, его слова не произвели никакого впечатления, хотя щеки женщины и покрылись румянцем.

– Я Ферен, – ответила она. – Пограничница и сестра Ринта.

– Ты слишком молода, – помедлив, произнес Гриззин Фарл, – чтобы терять надежду. Твой голос поведал мне трагическую историю, и хотя подробности ее остаются в тайне, потеря несет страдания, а страдания превращаются в жгучую боль, постоянно об этой потере напоминающую.

Ферен отшатнулась.

– Я ничего такого не говорила! – хрипло выдохнула она.

Гриззин Фарл медленно выпрямился и развел руки в стороны, будто желая охватить всех сразу.

– Сегодня мы будем пить и веселиться, пока не погаснет костер и не сбегут от рассветных лучей звезды. Все мы расчувствуемся до слез и поклянемся

друг другу в вечной преданности, прежде чем свалиться замертво. – Он поднял свой мешок. – Эль от телакаев, а уж они настоящие мастера – если не в пивоварении, то в питье точно. – Помедлив, азатанай добавил: – Надеюсь, у вас есть еда? Я так спешил с вами встретиться, что, боюсь, ничего с собой не взял.

Аратан с удивлением услышал, как вздохнул его отец.

А потом Гриззин Фарл улыбнулся, и все снова стало хорошо.

Эль был крепкий и сразу же ударил Аратану в голову. Вскоре после ужина, аккурат посреди непристойной песни про телакайскую девушку и страдавшего из-за больного клыка старого яггута, которую весьма художественно исполнял великан, Аратан заснул. На следующее утро его разбудил Раскан с кружкой отвара из трав и ивовой коры, и пока юноша сидел, прихлебывая горячее питье, ему стало ясно, что Гриззина Фарла с ними больше нет.

Даже сейчас все это казалось ему сном, смутным и беспорядочным, почти бредовым. Превозмогая головную боль и уставившись в землю, пока остальные сворачивали лагерь, Аратан думал о том, что еще могли обсуждать прошлой ночью у костра, и собственное отсутствие там показалось юноше насмешкой над любыми его претензиями на мужественность. Он свалился без чувств, будто мальчишка, после первой же кружки спиртного, которую тайком стащил со стола и поспешно опустошил под стулом.

Аратану хотелось услышать больше о Тьме, ставшей мечом и оружием. Ясно было, что Гриззин Фарл знал его отца, как никто другой, возможно, даже сама Матерь-Тьма. Что за странная история их объединяла? Какие тайны связывали обоих в прошлом? Украдкой взглянув на Раскана, Ринта и Ферен, Аратан решил, что, пожалуй, обошлось без особых откровений; во всяком случае, все выглядели еще более спокойными, чем до появления Гриззина Фарла, будто полная эля и смеха ночь разрушила между ними все барьеры.

Немного подумав, Аратан снова взглянул на Ферен и увидел, что кое-что изменилось. Ферен держалась намного свободнее, а уж когда юноша увидел, как она улыбнулась брату в ответ на какое-то негромкое замечание, у него внезапно возникло ощущение, будто изменилось вообще все. Напряженность исчезла, как и тягостное чувство после случившегося с Сагандером.

«К нам пришел Гриззин Фарл, – подумал Аратан, – а потом ушел восвояси, но при этом кое-что забрал с собой».

Он увидел, что отец пристально смотрит на него. Затем Драконус подошел к сыну:

– Мне следовало предупредить тебя насчет коварства телакайского эля.

Аратан пожал плечами.

– Ты едва пришел в себя после сотрясения, – продолжал отец. – Так что эль подействовал на тебя как сонное зелье. Прости, Аратан: так вышло, что ты пропустил большую часть столь приятного вечера. – Он поколебался и добавил: – Не так уж много их у тебя и бывало.

– Гриззин Фарл называл вас своим другом, отец, – с упреком в голосе проговорил юноша.

Взгляд Драконуса стал бесстрастным.