Трилогия Мёрдстоуна

Пит Мэл

Один раз за все это время Филипу показалось, что он нащупал что-то стоящее. Он выписал имена всех, до единого, персонажей «Темной энтропии» и при помощи двух разных маркеров отсортировал живых от мертвых. Тогда ему в голову вдруг пришло, что Морл же некромант и, значит, способен воскрешать погибших персонажей. Казалось, тут открываются богатые возможности. Но в следующий миг земля снова вышла у него из-под ног: он осознал, что богатство возможностей — ровно противоположное тому, что ему требуется; все эти возможности лишь усложняли зеркальный лабиринт, в котором он так безнадежно заблудился.

Филип

никак не мог написать второй том того, что Минерва взяла в привычку называть «Трилогией Мёрдстоуна». Он и первого не писал. Первый том написал Покет Доброчест. А от грема, поганца мелкого, не было ни слуху ни духу. Ни весточки. Вероятно, потому, что он, Филип, не нашел Амулет Энейдоса. Но как и где, скажите на милость, искать чертову безделушку, если даже не знаешь, на что она похожа? Нигде в «Темной энтропии» Амулет толком не описывался. В тексте хватало смутных намеков на могущество талисмана, неоднократно подчеркивалось и яростное желание Морла им завладеть; однако какую бы то ни было действительно полезную информацию Покет утаил. Как литературный прием — даже ловко. Как помощь отчаявшемуся автору — примерно то же, что рыбке зонтик.

Через две недели по возвращении в Лондон Минерва выбила из «Горгоны» миллион фунтов аванса за «Мёрдстоун-Два». Филип вернулся с прогулки, и автоответчик проблеял ему:

— Привет, гений. Где вы там? Все творите? Перезвоните мне сию же минуту, окей? Только сначала сядьте.

Он ей перезвонил — и она ему вывалила. А крик ужаса приняла за вопль восторга.

— Они, заразы, сперва артачились. Под предлогом, что, мол, еще ни синопсиса не видели, ни чего еще. Синопсиса! Ну вы представляете?

— Да, — выговорил Филип. — То есть нет.

Однако Минерва выцарапала-таки сделку, демонстративно сходив на ланч в «Плющ» с Эй-Джи (Бритвой) Меркином, руководителем британского отделения издательства «Сокол и цапля», главного конкурента «Горгоны».

— И, миленький, угадайте что? Не успела я в офис вернуться, «Горгона» уже обрывала мне телефон, практически предлагая прислать чек с курьером.

С тех пор Филип успел уже пять раз совершенно бесплодно наведаться к Кровопивцам; дважды в половину двенадцатого ночи и трижды в половину пятого дня.

В последний визит он чуть из кожи не вылез, чтобы в точности воспроизвести свое поведение в день первого появления Покета Доброчеста. Откопал старую одежду и ботинки, которые носил в тот день, и без нескольких минут час засел в «Приюте коновала». Как и в прошлый раз, съел Денисова «пахаря» без маринованного лука. Неизбежно (но, вероятно, это сыграло роковую роль) гостевое пиво было уже не «Темной энтропией», а чем-то совсем иным под названием «Приятель ректора». Филип все равно выпил несколько пинт, так что без четверти четыре мог проверять время на «Ролексе», лишь прикрыв один глаз.

По пути к Камням он здорово перенервничал и добрался туда в плохом состоянии. Не слишком уверенно, но обильно помочившись на Долговязую Бетти, он занял надлежащее положение, тяжело привалившись к Пальцу Ворчуна. Он боялся, что волнение не даст ему отключиться, но, на счастье, боялся зря. Не прошло и двух минут, как он полностью утратил связь с действительностью.

Очнулся

он почти в шесть от ледяных зубов яростного ливня. Пустошь вокруг была пуста и уныла, как его воображение. В припадке муки он вскарабкался на Алтарный камень и провыл имя Покета в сгущающуюся тьму. И слез, только заметив группку престарелых туристов, сумрачно взирающих на него из-под капюшонов дождевиков.

В итоге похмелье Филипа перешло в зверскую простуду, так что диета его свелась к парацетамолу и односолодовому виски.

И вот телефон трезвонил снова.

— Привет, c’est moi [7] .

— Бривед, Бинерва.

— Филип? Это вы?

— Да, броде бы я.

— Как-то голос у вас не очень. Что стряслось?

— Бростудился флегка, — стоически ответил он.

— Ох же, бедняжечка. Слушайте, миленький, вы сегодня себя случайно не гуглили?

— Фто? Нет, я… Нет.

7

Это я (фр.).

— Отлично. Значит, будет новостью. Мне только что звонила Джейн Какеетам. Она администратор Натвелловской премии. Слыхали про такую?

— Э-э-э… броде бы. Сбудно. Вы убобинали в саболеде.

— Точно. Верно запомнили. Словом, сегодня с утра объявили шорт-лист. Вы в нем.

— О! Хорошо. Бдиядно.

— Даже очень. Но что Джейн Этасамая мне сказала, так это — окей? — что шорт-лист на самом деле фигня собачья. Победитель уже определен. И это — та-дам! — «Темная энтропия» Филипа Мёрдстоуна. А это, миленький, если нуждаетесь в напоминаниях, вы и есть. Поздравляю!

— Бог ды мой. Даже не знаю, что и сказадь.

— Деньги там невеликие. Тридцать тысяч. Подозреваю, примерно половина вашей новой машины. Но суть не в том. Суть в том, что Натвелловская премия страшно понтовая. Престижная. За лучшее литературное произведение года в жанре фэнтези. Литературное с большой буквы Л. В жюри сплошь тяжеловесы. Профессора Оксбриджа, ведущие «Найт-ньюс», все такое. В прошлом году чертовы снобы вообще никому эту премию не присудили, поскольку никого не сочли достойным.

— Бонядно, — сказал Филип. — Здачид, хорофо.

— Вижу, вы не потеряли талант к преуменьшению. Что это на самом деле значит, миленький, так это что мы получаем более широкую базу для маркетинговой стратегии. Не просто еще одна золотая наклеечка на обложку. Это означает, что солидные издания теперь будут воспринимать вас серьезно. Приемы в Номере десять по Даунинг-стрит [8] . Возможно даже, в Номере одиннадцать, учитывая, что наши заокеанские продажи, надо полагать, разом загладили весь внешнеторговый дефицит страны. Я серьезно подумываю нанять дополнительный персонал.

8

По адресу Даунинг-стрит, 10, в Вестминстере находится официальная резиденция британского премьер-министра. А в номере 11 — официальная резиденция канцлера казначейства.