Тринадцатый рейс
Шрифт:
Любое старое судно можно было превратить в убежище. Но ребята Шиковца корабельное кладбище уже осмотрели.
На карте, неподалеку от выхода нашего затончика в широкий портовый мир, был помечен темным, похожим на кляксу пятном небольшой островок. Называли его Крысиным.
Вряд ли в порту нашелся бы человек, который рискнул бы с приходом темноты ступить на этот клочок суши… Известно, как почитают моряки всяческие легенды и предания: людям заведомо мужественной профессии не стыдно признаваться в кое–каких слабостях.
Остров был «табу». Его дурная слава
Ребята, посланные Шиковцом, на остров не заглянут, подумал я. Они и мысли не допустят, что кто–то попытается найти здесь пристанище. Но Юрский не знает ни «табу», ни страшных преданий. И если окажется, что островок давным–давно пуст, то… То беглец преспокойно будет жить у нас под носом.
Придется осмотреть этот легендарный «крысиный центр». Чем еще я могу помочь Шиковцу в поисках Юрского? До рейса остается всего три дня.
Надраив колпак, я прошел на нос и спустился в каюту. Ленчик лежал на койке и развинчивал пороховое ружье для подводной охоты. Это был «бонстром» последней модели, который бросал гарпун, по свидетельству владельца, с силою в тысячу килограммов.
— Зачем ты купил эту пушку? Здесь нет акул.
— А зачем я купил аккордеон? — сказал Ленчик.
Этого на «Онеге» в самом деле никто не знал. Ленчик любил покупать дорогие вещи, которые были ему абсолютно ни к чему.
— Здорово бьет, — сказал Ленчик, рассматривая патрон. — Дюймовую доску — свободно.
— Ты бывал на Крысином острове?
— Бывал, но засветло.
— Ну и что же?
— Ничего. Днем их нет. Так, одну–две видел. Но зато два скелета — мамочки!
— Чьих скелета?
— Собачьих.
— Слушай, а может, это сказки насчет крыс?
— Что ты! — фыркнул Ленчик.
— Слушай, а я вот поспорил, что съезжу туда ночью.
Известно, что самый бессмысленный с точки зрения окружающих поступок можно оправдать, сославшись на пари. К спорщикам относятся уважительно.
— А ты через годик, — сказал Ленчик. — Наш участок реконструируют, а остров зальют цементом. Там будет стоять опора для электролинии.
— Нет, я уж сегодня.
— Там у них королева живет, — сказал Ленчик, понизив голос. — Матка. Тихая семиголовая крыса, у которой хвосты срослись. Они ее защищают.
— Ладно. Тогда просто проводи меня.
Только ночью я мог установить, действительно ли островок заселен грызунами. Но было страшно отправляться туда одному. Крыса зверь небольшой, однако зубы ее проникают до кости.
Ленчик посмотрел на стенку, где висел написанный рукой Валеры плакат: «Без тяжелого балласта, даваемого трудом, корабль жизни становится игрушкой любого ветра». Так Валера с помощью афоризмов воспитывал своего приятеля.
— Ладно.
Он собрал свой «бонстром» и взял его под мышку.
—
— Вроде. Понимаешь, никак не освою эту штуку.
Так мы вышли на палубу. Впереди меня ожидала встреча с острозубым зверьем, позади колыхался черный гарпун. Безусловно, это был первый в истории случай, когда на крыс выходили с подводным ружьем. Комолов говорил в таких случаях: «приключений не ищут, но от них и не отказываются».
Мы спустились в маленькую дюралевую лодку. Ленчик греб не спеша. Чем ближе мы подплывали к острову, тем медленнее опускались весла. Стало совсем темно; на одном берегу затона, где стояла «Онега», горели судовые огни, другой берег, занятый под «корабельное кладбище», был темен.
Звуки порта — стук дальнего копра, пыхтение парового буксира, лязг на погрузочной площадке постепенно слабели. Наконец Ленчик последний раз проскрипел уключинами. Волны хлюпали о дюралевый борт.
Остров виднелся смутным чернильным пятном, постепенно проявлялись округлые силуэты верб. Галька процарапала по дну, и ощущение качки исчезло. Пахло гнилью и тиной.
— Ты посиди, — сказал я Ленчику.
— Да нет уж!
Было нечто фантастическое в этом неожиданном приключении. Вдали переливался огнями порт, на кораблях и причалах еще не утихла суета, мы же стояли перед таинственным островом как первооткрыватели.
Я ступил на влажный, мягкий песок и вынул из кармана фонарик. Ленчик дышал мне в ухо.
— Важно, здесь ли королева, — сказал он. Мы сделали несколько шагов в темноте, окруженные собственными страхами.
Что–то зашуршало в сухой траве, пискнуло, и темная масса земли словно бы шелохнулась. Я машинально включил фонарик, и неясные страхи сразу приняли реальные очертания. Серые хищные зверьки, волоча хвосты, бросились из–под наших ног в траву.
Ленчик вцепился пальцами в мое плечо.
— Пошли обратно. На остров мы уже ступили.
— Они же убегают!
Наверно, я казался моему приятелю невероятно храбрым человеком Но разница в нашем поведении объяснялась просто; мне нужно было на остров, а Ленчику нет.
Мы пошли дальше, через песчаный бугорок, усеянный ржавыми консервными банками, занесенными сюда водой. Крысы суетились вокруг, то и дело выбегали из травы, злобные алые глазки сверкали в луче фонарика. В их поведении чувствовалась какая–то осмысленность, которая свойственна животным, ведущим стайный образ жизни.
Было ясно, что даже самый хладнокровный преступник, который выдержал бы на этом острове хоть одну ночь, предпочел бы добровольно отправиться в милицию, чем остаться на вторую ночевку. Никакого Юрского я уже не ожидал здесь встретить, но все–таки пересек весь остров. Несколько крыс бросились в воду и поплыли, руля хвостами.
— Ну, видишь, — сказал я Ленчику. — Они боятся
— Ага,
— Тогда, пожалуйста, разряди свой «бонстром».
Мы постояли немного. Песок был испещрен лишь крохотными отпечатками крысиных лап. Но ни одного человеческого следа. Легенда окружала этот островок невидимой стеной.