Тринакрия
Шрифт:
Мать всё меньше уделяла сыну внимание, посвятив всю себя Альберто. По вечерам сожители выпивали и, не стесняясь разбудить Малька, придавались страсти. С каждым днём дозы алкоголя росли и, в конечном счёте, Альберто уволили с работы. Отчим периодически находил подработку, но денег не хватало. Несмотря на это, выпивать они стали только больше. По крайней мере, так казалось мальчику.
Однажды заброшенный ребёнок вернулся из школы и поморщился на открывшуюся его глазам картину: замутнённый тупой взгляд Альберто был направлен на Малька, а рядом, упав головой на стол, спала хозяйка квартиры. Не поздоровавшись, мальчик прошмыгнул
Отчиму не понравилось, что пасынок проявил неуважение. К тому же уже не раз замечал, как тот на него смотрит. «Морщит нос, будто вообразил себя аристократом, живущим с вонючим бродягой», – Альберто хлебнул из горла дешёвого пойла, и пошёл к Мальку в комнату. С ноги открыл дверь и пьяным басом закричал, растягивая пряжку на ремне:
– Снимай штаны, щенок! Я тебя научу уважать взрослых!
Мальчик вжался в стену и испуганно хлопал глазами. Его ещё никогда не наказывали ремнём.
– Я тебе что сказал, ублюдок! Снял штаны! – прохрипел Альберто, взял Малька за шкирку и кинул на кровать.
Мальчик плакал и отбивался, но куда ему было против силы взрослого мужчины. За сопротивление Альберто нанёс пасынку удар в ухо. Малёк схватился за ушибленное место, бросив попытки избежать порки. Отчим стянул с него брюки и начал бить ремнём. С каждым ударом мальчик громко вскрикивал, в глубине души надеясь, что мать проснётся и оттащит от него своего ошалевшего приятеля.
– Визжишь как девчонка! – гневно прохрипел пьяный мужлан, продолжая хлестать Малька. Затем опустил руку и проворочал непослушным языком, – А может ты и есть девчонка?
Истратив последние силы на избиение пасынка, Альберто отбросил ремень в угол и поковылял в сторону кухни. Мальчик тихо плакал от обиды и с ненавистью смотрел на опять присосавшегося к бутылке отчима. По раскрасневшемуся лицу текли прозрачные капли крепкого напитка, мятая клетчатая рубашка небрежно полурасстёгнута, а из-под чуть приспустившихся засаленных джинсов выглядывали несвежие трусы. Грязного негодяя, вторгшегося в их жизнь, нужно было изгнать. В голове Малька начали рыться сумбурные мысли, что-то в виде Альберто намекало ему на решение, но он никак не мог ухватиться за нужную ниточку и вытащить готовую идею. Допив остатки мерзкой жидкости, отчим закурил сигарету и, опершись одной рукой на спинку стула, пытался удержать равновесие. В этот момент мальчика осенило. Подскочив к вдрызг опьяневшему сожителю матери, он подставил ему своё плечо:
– Прости меня Альберто. Я был неправ. Давай я тебе помогу, ты устал.
Потерявший ориентацию в пространстве мужчина промычал что-то невнятное, но всунув сигарету в рот, таки облокотился на хилое плечико пасынка. Вести взрослого и не контролирующего своё тело пьяницу, не вошедшему в силу юнцу, было непросто. Постоянно заваливаясь и мотаясь от стены к стене, всё-таки дошли. Переставший соображать отчим сам упал на кровать. Повернулся набок, затем последний раз затянулся, устало откинул руку и вырубился.
Малёк вытащил из обессилевших пальцев ещё дымящийся окурок и затушил его в цветочном горшке. Альберто уже раскатывал громы храпа. В школе мальчик слышал истории, когда взрослые мужчины отлавливают детей и насилуют. Их называют педофилами и, поймав, сажают в тюрьмы. Надолго. Насколько точно Малёк не знал, но был уверен, что подрасти за это время,
– Мама! – громко прокричал мальчик.
Отчим недовольно пробормотал:
– Чё такое?
Малёк набрал побольше воздуха в лёгкие и заново позвал мать.
На этот раз Альберто приподнял одно веко. Несколько секунд силился понять, что происходит. А догадавшись, распахнул возмущённые глаза и попытался вскочить с кровати. Количество выпитого сделало вес собственного тела неподъёмным. Дабы сожительница не пришла на зов сына, поджал Малька под себя и закрыл ему ладонью рот. Мальчик стал извиваться, пытаясь вызволиться из рук отчима, но тот так ловко его заблокировал, что вырваться было невозможно. Всё-таки ухитрившись укусить агрессора за ладонь, тут же почувствовал солёный вкус крови. Но, казалось, противник не отреагировал на боль и только сильнее вжал грубую ладонь в лицо Малька.
– Что здесь происходит? – истерично прокричала вошедшая в комнату сына мать.
Альберто не выпустил, подставившего его, мальчишку. Но через секунду Малёк почувствовал мешавшую ему дышать тяжесть. Тело отчима обмякло. Из рук женщины выпала увесистая статуэтка в виде дельфина. Покачиваясь, она смотрела на шокирующую сцену. Немного протрезвев от увиденного, стащила с сына оглушённого негодяя.
Малёк прижал колени к подбородку и громко разревелся. Его тело дрожало от нервного потрясения и, давясь рыданиями, мальчик никак не мог сделать полноценный вдох, думая о том, что бы случилось, войди мать в комнату позже.
С того дня Альберто больше не появлялся в их жизни. Когда он очнулся, женщина пригрозила полицией и выставила сожителя за дверь. Малёк ликовал, восхищаясь находчивостью своего плана, хоть и предпочёл бы, чтобы гнусный пьяница гнил в тюрьме. Вероятно, разочаровавшись в любви, мать больше не заводила долгосрочных романов. Тем не менее, продолжила много пить и стала уходить по ночам на заработки.
Вскоре пришлось продать большую квартиру в престижном районе, и переехать в крохотное жилище на самой окраине города. Мальчик перешёл в другую школу и нашёл там верного друга. Гийом был из небогатой, но очень дружной семьи. Только с ним Малёк мог поделиться своими переживаниями, надеждами и планами на будущее. Как-то даже решил рассказать другу про вечно пьяную мать и свои подозрения о том, как та зарабатывает по ночам. На что его друг ответил:
– А ты старайся видеть мать реже. После школы мы можем делать уроки у меня дома, потом гулять. А когда ты будешь возвращаться к себе, она будет уходить на работу.
– Гиги, ты очень хороший друг, – вздохнул Малёк, – но я не могу почти поселиться у тебя. Боюсь, это не понравится твоим родителям.
Гийом было хотел заверить друга, что на днях родители ему сами это предложили, но вовремя осёкся, – «Лучше пусть продолжает заблуждаться и верить, будто окружающие не знают, что его мать проститутка». Вслух же произнёс: