Тритон ловит свой хвост
Шрифт:
***
Июньские ночи коротки.
Только, вроде, встретили закат, только успели, поворочавшись в ожидании отправления, забыться сном — и вот пищит телефон, и пора просыпаться. Не успели выпить кофе, а телефон снова сигналит: Виктор, охранник, он же водитель и инструктор по скалолазанию, сообщает, что машина подана. Не беда, с вечера приготовлены термосы с кофе и чаем, в холодильник-переноску сложены бутерброды и копчёное мясо; перекусить можно и в дороге.
Через двадцать минут Илья Витальевич в сопровождении зевающего Артёма спустился с крыльца во двор. Виктор приветственно помигал габаритами, вышел и направился
— Как спалось, шеф? — пожимая Жогину руку, спросил он.
— Спалось… — передёрнул плечами Илья Витальевич. — Так себе. Ты один?
— Вадим за Антоном Сергеевичем поехал, договорились у самолёта встретиться.
Война до города не добралась, но в пригороде располагался транзитный аэродром. Здесь на полпути из Америки в Европейскую часть Союза останавливались аэрокобры, которые Союз получал по лендлизу. Лётчики отдыхали, машины заправлялись топливом и продолжали свой путь навстречу мясорубке войны. В память о тех событиях на выезде из города поставили постамент с самолётом. За прошедшие годы город вырос и давняя окраина стала чуть не центром. Влюблённые назначали свидания «у самолёта», к нему же приезжали после ЗАГСа новобрачные, молодёжь гонялась по дорожкам на скейтах, и вообще, сквер у памятника был у горожан популярным местом отдыха.
— Ага, — кивнул Илья Витальевич. — Ничего не забыл?
— Обижаете, шеф, — улыбнулся Виктор. — Вместе же собирали!
Потом он обернулся к Артёму:
— Здорово, парнище! Ты прямо десантник.
Артём, одетый в новый, необмятый ещё комбинезон цвета хаки, протяжно, клацнув зубами, зевнул:
— Зда-а-арово, дядя Витя!
— Ладно, занимаем места, трогаемся, — распорядился Илья Витальевич и оглянулся на окна первого этажа. Марина не вышла их провожать, да и ни к чему это, хоть и лето, а прохладно, зато смотрела на них в окно. Встретив взгляд мужа, улыбнулась и помахала рукой. Ну и славно. Илья Витальевич отсалютовал в ответ и захлопнул за собой дверцу.
Улицы после ночи были пустынны, и до «самолёта» добрались за считанные минуты. Их уже ждали. Вадим припарковал машину за пьедесталом, но разве такую бандуру спрячешь за небольшим памятником? Особенно, если сзади к нему прицеплен длинный трейлер, этакий домик на колёсах. Главным же «демаскирующим» фактором служила рыжая борода Антона, который стоял у трейлера, облокотясь о запаску.
Виктор притормозил рядом.
— Всё в порядке? — спросил Илья Витальевич, опустив стекло у пассажирского места.
— А то, — широко улыбнулся Антон. — Не возражаешь, если я к тебе сяду?
— Вай нот? — улыбнулся в ответ Илья Витальевич.
— Ну и ладненько.
Антон занял место на заднем сиденье, рядом с Артёмом, и Илья Витальевич мимолётно, почти серьёзно пожалел о своём решении. Машина и так была загружена, а с появлением в салоне приятеля в ней стало тесновато.
— Артёмка, — обратился он к сыну, — места хватает? Не раздавит тебя этот медведь?
— Куда ему, отец, — ломающимся подростковым баском ответил сын. — Как бы я его не раздавил.
— О! — поднял вверх палец Антон. — Узнаю брата Колю. Весь в отца. Ты вымахал, однако. Я тебя во-от таким помню!
Он показал двумя пальцами, каким именно помнит Артёма и захохотал, задрав бороду в потолок. Илья Витальевич тоже вспомнил, каким был его сын когда-то, и улыбнулся. Артём промолчал с совершенно
— Ладно, — сказал Жогин. — Поехали уже.
Виктор выехал на безлюдную Ленина. Впереди над Восточным микрорайоном вспухало красное солнце. Навстречу попалась грузовая машина с надписью «Хлеб».
— В Центральный поехала, — авторитетно сообщил Артём.
— Почему это? — обернулся к сыну Илья Витальевич.
— Там всегда хлеб самый свежий.
— Возможно, но ты-то откуда знаешь? — удивился Илья Витальевич. — Ты ведь в магазин не ходишь.
— Так, — сделал неопределённое движение плечами Артём. — Рассказывали.
— Рассказывали. — повторил Илья Витальевич. — Понятно.
— А ты сам как думаешь? — спросил его Антон. — Где хлеб самый свежий?
— В Центральном, — не задумываясь ответил Илья Витальевич. — У нас главбух рядом живёт. По пути на работу заходит, покупает, поэтому у нас всегда свежайшие булочки к чаю. Я ей даже доплачиваю немножко, чисто символически, за заботу.
— И сколько это, по-твоему, выходит? Чисто символически? — поинтересовался Антон.
— Тысяча в месяц, — ответил Илья Витальевич. — Что, много? Или мало?
— Да нет, — сказал Антон. — Нормально. По её доходам, наверное, и точно символически.
Тем временем Виктор свернул на Энгельса, и машину закачало на ухабах. Илья Витальевич всегда удивлялся: почему не могут привезти в порядок улицу с таким гордым именем? Причём так было, сколько он себя помнил. Ещё в старые, союзные времена улица Энгельса была пыльной, кривой, застроенной покосившимися хибарами, словно соратнику Маркса не хватало внимания, словно его уважали не как философа и вообще, наверное, не самого плохого человека, если так можно сказать про одного из классиков, а просто как соратника Маркса. По остаточному принципу уважали. Извини, Фридрих, так получилось. Асфальт, если и лежал, то кусками, на ровных местах, оставляя ямы дождям и прочим явлениям природы. Тех хибар давно нет, по сторонам улицы выстроились нарядные особнячки, но асфальт так и лежал — пятнами, напротив гаражных ворот.
— Витя, — спросил у водителя Илья Витальевич, — а что мы свернули? Разобьёшь подвеску.
— Солнце в глаза, — объяснил Виктор. — Извините, Илья Витальевич, сейчас на Первопроходцев вывернем, там уже напрямик на шоссе.
— Ну, тебе виднее, — кивнул Илья Витальевич и обернулся. Позади, как привязанный, пылил Вадим; трейлер переваливался на колдобинах.
— Н-да, — произнёс Илья Витальевич. — Двадцать первый век на дворе. Чем им всем так Энгельс не угодил?
— Кому им? — спросил Антон.
— Да вот этим вот всем. — Жогин обвёл окрестности рукой. — Местным жителям. Небедные же люди, давно бы дорогу привели в порядок.
— Это они мстят! — хохотнул Антон.
— То есть?
— То есть Энгельсу мстят, за «Капитал».
— Всё равно не понял, — сказал Илья Витальевич.
— Ну как же, — сказал Антон. — Капитализм же!
— Ну и что?!
— Капиталы есть — а счастья нет, — объяснил Антон.
— Да? Ну, да… — Илья Витальевич не нашёлся что ответить. Глянул на забившегося в угол салона Артёма, словно в поисках поддержки, но сын, кажется, их даже не слышал. Водрузив на голову здоровенные наушники и закрыв глаза, он подёргивался в такт неслышимой музыке.