Триумф Клементины
Шрифт:
— Я убеждена, что леди Луиза говорила обо мне, — засмеялась она.
— Уверяю вас, что она не исказила ваш характер, — заверил ее Квистус.
— Знаю. Хуже, она создает из меня идеал, которому волей-неволей нужно следовать.
— Вы верите в идеальную добродетель? — спросил Квистус.
Она подняла на него свои мечтательные глаза.
— Да, а вы?
— Нет, — нахмурил он брови. — Есть только одна сила в природе — подлость. Из боязни последствий иногда ей противятся, и особенно любопытно,
— Я должна вылечить вас от вашего пессимизма, — горячо воскликнула м-м Фонтэн.
— Для этого существует только одно средство.
— Какое?
— То самое, которое излечивает от жизни.
— Вы подразумеваете смерть?
— Да.
— Это — средство, но не единственное, — ее бледные щеки очаровательно вспыхнули. — Вы можете назвать это средством благодаря игре слов. В действительности от жизни излечивает только жизнь. Против каждого яда есть свое противоядие. Разбитые иллюзии излечивают новые иллюзии, иллюзии и иллюзии.
— Предположим, что вы правы, но откуда же их взять?
— Они образуются сами без вашей воли, как новые мышечные ткани.
— Так можно говорить только про здоровые ткани, — устало улыбаясь, сказал Квистус. — В душе, зараженной гангреной, не может быть свежих иллюзий.
Чисто по-женски она переменила тему, утверждая, что гангренозной души не бывает. Она даже содрогнулась. Это было ужасное предположение. Она заявила свою веру в конечную добродетель. Квистус иронически ответил:
— Конечная добродетель чересчур долго не приходит. В эпохи, которыми я интересуюсь как ученый, люди честно колотили друг друга топорами. Теперь они уничтожают друг друга ядовитыми словами и подлыми делами. Историей разума в сущности является история развития силы и хитрости, последствием чего является религия, которая свелась к чисто формальным обрядам.
Он говорил с убеждением, которое изумило Лену Фонтэн. Циничная, жестокая, отчаявшаяся, и в то же время одаренная, она не додумывалась до подобной философии. Она наклонилась вперед, опираясь на локоть.
— Это ужасно, — серьезно сказала она. — Это приводит нас к жизни среди существ, которых нужно постоянно остерегаться, чтобы не получить удар спереди или сзади.
Его бледные голубые глаза настойчиво смотрели на нее. Ее веки стыдливо опустились, как будто она нашла что-то лично относящееся к ней в его словах.
— О, я предпочитаю верить в добродетель, — воскликнула она. — Хотя сама ею и не обладаю. Иначе в нашей жизни не будет никакого просвета. — Она набралась храбрости и взглянула ему в лицо. — Вы и меня относите к общей преступной массе?
— Моя дорогая миссис Фонтэн, — улыбаясь, возразил пессимист, — нельзя побеждать, пользуясь привилегией своего пола, переходить от общего к частностям.
—
— Я подтверждаю, — сказал он с легким поклоном, — все, что говорила мне леди Луиза.
Разговор перешел на более легкую тему. К ней присоединились леди Луиза и Хьюкаби, обсуждавшие способ приготовления разных кушаний.
— У вас был серьезный разговор, — сказала леди Луиза.
— Я стараюсь обратить его в оптимиста, — засмеялась миссис Фонтэн. — Это, кажется, трудно, но думаю, что со временем мне это удастся. Я энергичная женщина. Я бы хотела запретить вам уезжать до окончательного обращения.
— Самый процесс наверное будет приятен, но результат проблематичен.
— Я не буду с вами спорить, я хочу, чтобы вы сами в этом убедились.
— Я с удовольствием подчиняюсь вам, — сказал Квистус.
Она посмотрела на часики на своей браслетке.
— Может быть, мы начнем сейчас же. Я хочу пройтись по Рю-дела-Пакс, посмотреть магазины.
Квистус справился по своим часам.
— Я буду очень польщен иметь честь пройтись с вами по улице Мира. Но, к сожалению, я принужден вас покинуть. Я должен встретиться на вокзале со своими коллегами, чтобы отправиться в Севр, осмотреть коллекцию Сарданеля.
— Что имеет общего с антропологией севрский фарфор?
Он улыбнулся ее недоумению.
— Месье Сарданель — собственник знаменитой коллекции мексиканских древностей — терракотовой утвари, масок и агатовых мечей.
Ее длинные ресницы медленно поднялись.
— Я уверена, что могу вам показать более интересные вещи.
Давно уже ни одна хорошенькая, очаровательная женщина не желала его общества. Он был и мужчиной и убежденным антропологом. В коллекции был зеленый авантуриновый топор, который ему очень хотелось посмотреть. Он стоял в нерешительности, пока Лена Фонтэн со смехом не отвела леди Луизу в сторону. Он заметил пугливое ожидание в глазах Хьюкаби. Дело в том, что Хьюкаби решил сложить с себя свою подлую роль, и теперь был момент, когда все можно было взвалить на самого Квистуса.
— Кажется, эти милые леди решили вмешаться со своими планами в нашу авантюру, — сказал он, отходя с Квистусом на несколько шагов от стола, за которым они сидели.
— Я ни минуты не думал об этом, — чистосердечно сознался Квистус.
Затем лукавая мысль осенила его. М-м Фонтэн будет искомой женщиной, и Хьюкаби ничего не будет знать. Он разобьет ее сердце. Когда дело будет сделано, он выскажет свои сожаления по этому поводу Хьюкаби и насладится двойным триумфом. В данное время нужно быть осторожным, потому что Хьюкаби не допустит его играть с сердцем своего давнишнего друга. Чтобы скрыть улыбку, он прошелся на другой конец залы, закурил папиросу и вернулся обратно.