Триумф поражения

Володина Жанна

— Не будет он искать! — уверяю я подругу. — Для него это даже невыгодно. Теперь он может упрекать меня еще в чем-то, понятном ему одному. И наказывать за свое понимание ситуации. Он решил, что может меня наказывать! Бред!

— Не пугай меня! — ворчит Ленка. — Это он красуется перед тобой. Понравиться хочет. Помнишь, что мы с тобой говорили про самцов?

— Ладно! Мне собираться надо, — вздыхаю я, вспомнив про дресс-код в нерабочее время. — Холодильник ведет меня в Филармонию. (Про Париж и его квартиру

я решила умолчать).

— О! В чем пойдешь? Я тебе три новых вечерних привезла, помнишь? В любом можно, — радуется Ленка.

— Как выяснилось, не в любом, — сообщаю я. — На меня наложили дресс-код.

— Прикольно! — смеется Ленка. — Будешь вредничать или послушаешься?

— Еще не решила, — отвечаю я и отключаюсь.

Вру. Я решила не испытывать судьбу, чтобы не получить обвинение в намеренном соблазнении.

Платье в стиле нюд пришлось отбросить первым. Характерная особенность этого наряда — это цвет, приближенный к цвету кожи, его естественным оттенкам.

Вторым было отказано платью-сорочке, черному с серым кружевом. Дело даже не в ревности Холодильника. Я сама бы не пошла в Филармонию в таком наряде.

Остается только серое платье в стиле "Летучая мышь". Эффектный, почти повседневный образ в сочетании с приглушенным вырезом на плече и кроем оверсайз.

Завиваю волосы локонами и поднимаю на затылок, создавая прическу при помощи десятка шпилек.

Выбираю подвеску из бирюзы от таинственной Ольги Ждановны Райской: это маленький меч на серебряной цепочке.

В шесть часов двадцать девять минут раздается звонок в дверь. Евгений смотрит на меня с опаской, но вежливо здоровается и не менее вежливо интересуется, готова ли я.

— Готова! — докладываю я. — Ведите!

В огромном кожаном салоне прохладно. Мне приходится сесть на заднее сидение рядом с работающим в экстремальном режиме Холодильником.

— Добрый вечер! — гордо говорю я Хозяину и сажусь, стараясь не задеть его.

— Как скажете, — насмешливо соглашается он, обшаривая меня взглядом. — Надеюсь, ваше платье без секретов. Прекрасно выглядите!

— Спасибо! — огрызаюсь я, заведясь с пол-оборота. — Каких именно секретов вы боитесь?

— Разрезов вроде нет… Спина и грудь закрыты. Длина впечатляет: до середины икр. Должен же быть какой-то секрет? — не унимается Холодильник. — Может, оно становится прозрачным в электрическом свете?

— У меня есть такое! — с довольным видом сообщаю я. — Платье в стиле нюд. Оно такое телесное. Но пока не было повода куда-то его надеть.

— И не будет! — завершает наш диалог Холодильник. — Вы любите оперу?

— Да! — говорю я, обрадовавшись (глупость какая!) тому, что осталось незамеченным и непрокомментированным мое голое левое плечо.

— Настолько, что готовы отвлекать своими голыми плечами зрителей? — невесело

отвечает мне Холодильник.

Вот ведь зануда!

— Это очень приличное платье! — бросаюсь я в атаку. — Рукава длинные, само длинное, не в обтяжку!

— У вас. Голое. Плечо, — рычит Холодильник.

— Вы больной, — ласково говорю я, решив не спорить с очевидным. — Оно не голое. Оно просто открытое. И если вы будете утверждать обратное, поедете в Филармонию один.

Холодильник пыхтит и ничего не отвечает.

— Можно ехать? — осторожно спрашивает Хозяина Евгений. — Вы ограничены по времени.

— Можно! — выплевывает команду Холодильник.

Я спокойно пожимаю плечами и делаю вид, что смотрю в окно. Надо было надеть черное старушечье платье, которое подарила мне на прошлый день рождения моя мама. В нем у меня нет ни плеч, ни груди, ни талии, ни попы, ни пола. Что подвигло мою маму, не разбирающуюся ни в моде, ни в стилях, сделать такой подарок — загадка. Теперь приходит на ум мистическая отгадка: мама предвосхищала мою встречу именно с этим мужчиной. Это, видимо, называется материнским чутьем.

Я не помню ни концерта оперных звезд, ни ужина в роскошном ресторане "Медуза". Вернее, помню, но отрывочно. Сидящий рядом со мной в зрительном зале Холодильник не пытался со мной разговаривать, не брал за руку, не сверлил взглядами. Он спокойно и расслабленно смотрел на сцену и слушал. В ресторане спросил меня, что бы мне хотелось попробовать, не удовлетворился пожатием плеч и заказал для меня салат, который я расковыряла вилкой, но так и не попробовала. У меня вообще случился приступ: потеря слуха, четкого зрения и обоняния.

— Париж или…? — вдруг спрашивает меня Холодильник, напугав до коликов в животе.

— А может, мы здесь просто поговорим? — с надеждой говорю я. — Или еще куда сходим?

— Мы можем сходить в Париж, — насмехается надо мной Холодильник. — Или ко мне в гости. Третий вариант мне не нужен.

— Гости? — пищу я, окончательно похоронив креветку под горсткой салата. — А что мы будем делать?

— Значит, вы выбираете гости? Я верно вас понял? — переспрашивает меня Холодильник, одновременно звоня кому-то по сотовому. — Париж — отбой!

— Я не выбираю гости! — паникую я. — Я готова пообщаться с вами в агентстве, или здесь, или в любом другом ресторане.

— Нет, — качает головой Холодильник. — Либо — либо.

— А поинтересоваться, что хочет девушка? — делаю я еще одну попытку.

— Девушка потеряла право голоса, когда решила, что может манипулировать взрослыми людьми! — резко отвечает мне Хозяин.

— Я? Манипулировать?! — я привлекаю внимание окружающих своим криком. — Вы несправедливы, господин Климов! Вы утрируете — раз! Пользуетесь сплетнями — два! Запугиваете меня — три!