Триумф поражения
Шрифт:
— Почему Холодильник? — неожиданно спрашивает он.
— Белый, большой, широкий, холодный, — говорю я, глядя ему в глаза. Взгляд не отвожу. — Всё проще простого. Графологическая экспертиза.
— Я думал об этом первые несколько минут, — тихо отвечает мне Холодильник. — Но серьезно додумать эту мысль не смог. Скажите, госпожа Симонова-Райская, что из написанного вами…
— Не мной!
— Хорошо, — равнодушно соглашается Холодильник. — Что из написанного на этих листах не ваши мысли?
— Оценки
— А факты, события, люди?
Долго молчу, глядя на проклятые листки, потом поднимаю на него глаза.
— Это правда. Почти.
— Я так и думал, — Холодильник щурится хищно, остро. — Я оценил ваш ход. Вы решили меня отвратить от себя всеми возможными способами. Я так понимаю, что Геннадий Муравьев просто вырвал и выкрал эти странички из вашего дневника, чтобы как-то использовать в борьбе за ваше тело и душу? Но проболтался матери. Или все это по ее заданию.
— У меня никогда не было никаких дневников, кроме школьного, — говорю я, вставая с дивана.
— А это уже неважно! — Холодильник подходит вплотную ко мне. — Там, в небе, я понял, что всё равно не откажусь от вас.
— Чтобы отомстить? — бред происходящего не умещается в сознании.
— Подойдет любой вариант, который вы придумаете, — пожимает плечами Холодильник. — Мне всё равно. Я приму любой.
Большая рука ложится на мое горло, не сжимая, нежно, трепетно.
— Как жаль, что ты другая, — шепчет Холодильник и целует меня. И это поцелуй-наказание. Ему не нужно, чтобы я отвечала. Ему нужно завершить игру в желания и ограничители.
В голове стучат молоточки и поет Высоцкий:
Тех, кто был особо боек,
Прикрутили к спинкам коек,
Бился в пене параноик,
Как ведьмак на шабаше.
Развяжите полотенце,
Иноверы, изуверцы,
Нам бермуторно на сердце
И бермутно на душе.
Глава 30. Ультиматум
Прежде чем ворошить чужое белье,
надо удостовериться, выстирано ли свое.
Народная мудрость
— Листы остались у Холодильника? — уточняет задумчивая Ленка.
— Да, — говорю я ей, разливая по чашкам горячий зеленый чай. — Сначала швырнул мне, сказал, что экспертиза его уже не интересует. Ему не важно, я это писала или не я. Потом…
— Как это не важно? — перебивает меня Димка, огорошенный новостью, он даже привстает со стула. — Да это самое главное! Тебя очернили, оклеветали!
— Неужели он верит, что это ты? — Ленка потрясена ситуацией.
Мы сидим в моей гостиной и пьем чай. Я вываливаю на друзей подробности произошедшего вчера (ну, почти все подробности…). Сказать, что они в шоке — ничего не сказать.
— Видимо, да, верит, — вздыхаю я,
— Хорошо, — начинает рассуждать Костик. — А почему, если это не ты, это тоже не важно?
— Прочтете — поймете, — снова вздыхаю я, доставая телефон. — Просто он спросил, правда ли то, то там написано…
— Какая правда? — Ленка давится чаем. — Откуда там могла взяться правда?
— Понимаешь, там почти всё, как будто это я писала! — до сих пор не могу прийти в себя.
— Почти? — хватается за слово Ленка. — Что значит почти?
— Навязчивые, повторяющиеся фразы о том, что я хочу всех использовать, — объясняю я друзьям. — И Матвея, и Кирилла Ивановича…
— Жаль, что прочесть нельзя! — сетует Димка. — Можно было бы, кроме графологической экспертизы, сделать и стилистический анализ. Мама помогла бы. Такие подписи под заключением поставили бы — Холодильник обалдел бы! Это люди уровня Даля и Лихачева.
— Ой! — пугаюсь я. — Такого уровня не надо!
— Так у тебя всё равно текстов нет! — расстраивается Ленка. — С чем ваши экспертизы делать?
— Листочков нет, — подтверждаю я. — Но есть их фото.
— Так что ж ты! — всплескивает руками Димка. — Давай читать!
— Листы не отдал, значит? — спрашивает довольный Костик. — Это хорошо! Сам будет проверять на подлинность. Вот увидишь!
— Хорошо хоть фото сделать дал, а не заставил съесть эти бумажки, — невесело шутит Димка.
— Показывай скорее! — Ленка аж трясется от любопытства.
— Подождите! Надо сбросить и распечатать покрупнее. Будем анализировать! — предлагает Костик. — Пересылай мне, Нинка, я пойду распечатаю.
Через пятнадцать минут мы рассаживаемся в моей гостиной, каждый с распечаткой в руке. Еще несколько минут проходит в молчании — ребята читают. Я уже выучила всё наизусть за бессонную ночь и тоскливое утро. Еле дождалась обеденного перерыва, чтобы позвать мальчишек и вызвонить Ленку.
— Офигеть! — интеллигентно резюмирует прочитанное сын доцента и академика.
— Не слабо! — поддерживает его Костик. — Не ожидал…
— Это… Это… — Ленка не может подобрать слова и только открывает рот.
— Это очень умно придумано, — еще раз пробегая текст, говорит Костик. — Куча реальных фактов плюс обидные выводы. Действенное сочетание!
— Но грубовато как-то… — задумывается над чем-то Димка. — Нинка права: стиль не ее. Пересолено да переперчено…
— Откуда?! — Ленка, наконец, нашла нужное слово и еще несколько. — Откуда они… она это всё знает?! Не понимаю…
— Вот! — возбужденно говорит Костик. — Первые разумные слова! Думайте, господа, думайте!
— Так! Первая запись, — я вслух перечитываю текст.