Триумф поражения
Шрифт:
Холодильник долго не отвечает на мой вопрос, потом, внезапно отодвинувшись от меня, говорит:
— Я понял, что вы мне нужны, — наконец говорит он, устало прикрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья. — Но вы, к сожалению, правы… В каком статусе, это для меня тогда было не важно…
И я снова, как неопытный переговорщик, провоцирующий преступника во время переговоров о сдаче в руки правосудия, задаю глупейший вопрос:
— Тогда?
Одно слово, сказанное мной в инстинктивном порыве узнать правду, вселяет в Холодильника силы
— Тогда! — резко соглашается он со своим же словом. — А теперь никакого другого статуса, кроме вечного, и быть не может!
— Вечного? — икаю я, раздавленная силой эмоций и уверенности. — Ничего вечного нет. Всё относительно, а значит, и временно.
— Клеймо вечности ставят люди, — философски отвечает мне успокоившийся Холодильник. — И только от них зависит, будет это торговое тавро или магический рисунок, связывающий навечно.
Последние слова так поражают меня, что я некрасиво и неинтеллигентно открываю рот, на который, не отрываясь, смотрит Холодильник, и глаза его наполняются физически ощущаемой мужской страстью.
— О чем вы говорите? — пищу я беспомощно, гипнотизируемая черно-карим взглядом. — О каком статусе?
— О статусе жены, — напряженно отвечает Холодильник, снова выискивая в выражении моего лица мои искренние эмоции.
— Тысячи разведенных людей смеются сейчас над вашими словами. Нет! Сотни тысяч, миллионы! — отвечаю я, чувствуя, как мурашки, резко затормозив и взвизгнув, бросаются врассыпную, сталкиваясь лбами и роняя друг друга. — Этот статус не вечен. Смешно и глупо так утверждать! Тем более вам…
— Вы постоянно принимаете меня за шута! — грозно говорит Холодильник, выбросив руки вперед, схватив меня за обе руки и зафиксировав их живыми наручниками. — Что бы я ни сказал — всё вас развлекает!
— Потому что это так и есть! — нервничаю я, паникуя и не зная, что мне теперь делать. — Мы совершенно не знаем друг друга. Мы люди из разных социальных кругов. Вы хоть понимаете, что такое семья? Ее на чувствах основывать надо!
— Раньше не понимал. Теперь понимаю, — отвечает мне Холодильник, не отпуская мои руки.
— Не может быть! — не сдаюсь я. — Да мы с вами полгода ссоримся и выясняем отношения. Вас во мне всё раздражает. Вы сами говорили.
— Я врал. Или лукавил. Или был расстроен вашим внешним видом, — оправдывается Холодильник, расцветив лицо улыбкой и меняя направление бега несчастных, запутавшихся в происходящем мурашек.
— Кстати! — нервно-радостно кричу я. — О моем внешнем виде! Вам надо жениться на католической монашке. Хотя… Нет! У них лица открытые. Вам нужна женщина в хиджабе! Нет! Он только голову закрывает. Вам нужна женщина в парандже! С вашими взглядами на женскую красоту вы должны были бы жить на востоке!
— У меня нет таких взглядов! — раздраженно говорит Холодильник. — Вернее, не было, пока… я вас не встретил. Я работаю над этим. Честно скажу, получается пока плохо. Но я стараюсь! Такая ерунда творится
Ошеломленно смотрю на сидящего рядом мужчину. Неужели наш диалог реален и я не сплю?
— Нина! Я не сдамся. Вы должны это понять, — Холодильник притягивает меня к своей груди и по-отечески прижимается губами к моему лбу.
— Мне двадцать пять лет! — почти кричу я, придавленная абсурдностью и нелепостью происходящего прямо сейчас. — Я надеюсь на то, что еще смогу встретить человека, с которым я построю отношения на любви и доверии.
— А мне тридцать, — кожей лба чувствую, что Холодильник улыбается. — И я уже встретил!
— Давайте так! — примирительно говорю я, отодвинувшись от мужчины. — Спокойно обдумаем ситуацию и поговорим как-нибудь потом еще раз.
— Нет! — Холодильник берет меня за шею привычным уже жестом. — Так не пойдет. У вас всего два выхода: либо сейчас, забрав нужные вам вещи, мы уезжаем ко мне…
Чувствую, как мои глаза существенно расширяются, занимая собой всю площадь лица, а Александр Юрьевич продолжает:
— Либо вы соглашаетесь стать моей женой. Только на этом условии вы сможете остаться у себя дома.
— Зачем вам женщина, которая вас не любит и боится? — горько спрашиваю я, и мужчина резко отпускает меня, настолько резко, что я даже падаю на спинку.
— Правда, боитесь? — так же горько шепчет Холодильник.
Я краснею и заставляю себя честно ответить:
— Нет. Не боюсь. Но опасаюсь ваших неожиданных выходок!
— Если выходки ожидаемые, то это, наверное, не выходки? — грустно улыбается Холодильник.
Автомобиль паркуется возле агентства. Евгений не двигается и ничего не спрашивает, но теперь смотрит на Хозяина в зеркало заднего вида.
— Мне кажется, что отдельный разговор уже и не нужен, — облегченно говорю я, взявшись за ручку дверцы. — Мы успели обо всем поговорить.
Холодильник едва заметно кивает, но, как оказывается, не мне, а Евгению: щелчок блокиратора двери ясно дает понять, что меня еще не отпустили и разговор не окончен.
— Так что вы решили? — отстраненно и нарочито вежливо спрашивает Холодильник.
— Вы… вы больной на всю… свою морозилку! — по-настоящему психую я, нервно дергая ручку. — Кто так делает предложение?! Посмотрите парочку фильмов, книжки почитайте! Это пятое в моей жизни предложение — и самое нелепое!
— Согласен! — тут же серьезно отвечает Хозяин, положив ладонь на мою руку на ручке дверцы. — Я всё это сделаю. Тогда есть третий вариант.
— Третий? — меня потряхивает от смеси злости, раздражения и… возбуждения. — Всё-таки решились на изнасилование?
— Вы так часто говорите об этом, что мне начинает казаться, что вы меня уговариваете! — смеется Холодильник. — Всё проще и традиционнее. Разрешите мне за вами ухаживать. Как это делают другие, более нормальные, чем я, люди. И если после этого вы мне снова откажете, то…