Триумф поражения
Шрифт:
— Вся сложность заключается в равномерном распределении напитков. Добавлять ликёры надо по лезвию ножа или по тыльной стороне коктейльной ложки. Делать это надо медленно и аккуратно.
Под его руководством мы творим первый, нижний слой из кофейного ликера "Kahlua", затем второй, средний слой из сливочного ликера "Бейлис" и, наконец, третий, верхний слой из апельсинового ликера "Cointreau".
— Когда напиток готов, — шепчет мне на ухо появившийся сзади Матвей, — его можно просто выпить, а можно
— Будете поджигать? — спрашивает бармен Александр, не сводя с меня глаз. — В этом случае пить надо через соломинку.
— Да! — шепот Матвея опаляет мою шею. — Трубочку опускают к самому нижнему слою и очень быстро, чтобы трубочка не расплавилась.
— И тогда, — бармен Александр словно соревнуется с Матвеем в том, кто расскажет мне о коктейле больше и интереснее, — вместо восхитительного вкуса Б-52 вы почувствуете вкус расплавленной пластмассы.
Ведущий тоже вносит свою лепту в занимательное повествование:
— Дамы! Не рекомендуется злоупотреблять напитком, так как после трех-четырех порций может наступить сильное опьянение.
— Я попробую только одну и без поджогов! — доверительно сообщаю я Матвею и бармену Александру и возвращаюсь к столу за кусочком сыра.
— Возьмите, милая, кусочек мяса, — советует Матвей, подвигая ко мне мясную тарелку. — Всё-таки третий крепкий коктейль.
— Спасибо! Но я хочу сыр! — говорю я, залпом отправляя в себя и "Б-52". — Очень сладко!
— Где же ваш мрачный кавалер? — шутит Матвей, ласково глядя на меня. — Может, теперь мне повезет и мы с вами станцуем рокенрол?
Толпа гостей вечеринки соревнуется в рокенрольных вывертах, у многих получается очень даже неплохо.
— Мне надо проветриться, — сообщаю я Матвею, вставая.
— Проводить? — он тоже встает.
— Нет! Спасибо! — отказываюсь я. — Вас туда не пустят!
В фойе на первом этаже я нахожу зимний сад на огромной крытой веранде. Прохожу прямо к большому тонированному окну и смотрю на освещенные изящными фонарями дорожки сада камней.
— Здесь очень красиво! — раздается за моей спиной голос… Светланы Кирилловны. — Вы любите сад камней, Нина Сергеевна?
Оборачиваюсь и смотрю на нее, такую молодую, нет, молоденькую, трогательно свежую, в коротеньком платье с павлиньим принтом.
— Люблю, — отвечаю я тихо и добавляю, чтобы сравнять наши шансы. — Светлана Кирилловна.
Светлана смотрит на меня тяжелым взглядом и даже сжимает кулаки.
Боже мой! Я никогда не участвовала в драке! Даже в детском саду! Неужели она решится на такое?
Светлана начинает говорить без подготовки и вступления, желчно, горячечно, страстно:
— Я моложе вас… Я богаче… Мой отец — человек, с которым выгодно иметь дело… Конечно, вы красивее меня! Опытнее! Да! Я многое в постели не могу, в отличие от
Поскольку Светлана умолкает, почти задыхаясь от истерики, я решаюсь произнести свою реплику:
— Я не взялась. Я была всегда на одном и том же месте. В моем доме и в моем агентстве.
— Оно уже ваше? — перебивает Светлана.
— Я его называю своим, потому что живу там с рождения и работаю с семнадцати лет, а подрабатываю с четырнадцати, — спокойно объясняю я.
— Теперь всё ваше! — огрызается Светлана. — Вы соблазнили Сашу! Я… Я хранила себя для него… Для своего первого мужчины…
Вот не знала бы я, что Маша — дочь Светланы, обязательно бы поверила, так она сейчас убедительна!
— Таких, как вы, в Сашиной жизни было и будет много! — Светлана заводит сама себя, верно скатываясь к новой истерике. — И как знать?! Может быть, перед вами сейчас одна из его будущих любовниц!
— Вот вечно Шурке везет! — насмешливый голос Матвея резко прекращает истерику Светланы. — Такие девушки за него бьются!
— За кого бьются девушки? — в зимнем саду появляется и Кристина. — Неужели за тебя, Матвеюшка?
— Да бог с тобой, Крысюша! — в паническом ужасе причитает Матвей, подходя ко мне и беря меня за локоть. — Я так… Оруженосцем при хозяине…
Какая прелесть! Крысюша! Мне ужасно нравится ее прозвище! Буду тоже пользоваться. Хотя бы про себя…
— Не называй меня так! — Кристина оглядывает меня с головы до ног еще раз. — Как тебе, Нина, моя вечеринка?
— Мне нравится, — честно отвечаю я. — Очень познавательно!
Глажу Матвея по руке и прошу:
— Оставь нас с девочками, пожалуйста, нам поболтать по секрету надо!
На меня смотрят с удивлением три пары глаз.
— Как скажешь, милая! — Матвей уходит из зимнего сада, подмигнув мне и помахав рукой Кристине и Светлане. — Если что… я рядом!
Демонстративно отворачиваюсь к окну и молчу. Пусть говорят сами. Уверена, им есть, что мне сказать.
Первой не выдерживает Кристина:
— И о чем же ты хочешь поболтать, дорогая?
— О Саше, конечно, — вступает в разговор Светлана. — Будет хвастаться, как его захомутала и как нас с носом оставила!
— О Саше можно, конечно, поболтать, — мягко соглашаюсь я. — Но что о нем говорить? Он теперь мой. Давайте поговорим о моем дневнике.
— Каком дневнике? — нервничая, спрашивает Светлана.
— Который по вашей просьбе Сальмонелла, ой, простите, Яна Львовна Муравьева передала Александру Юрьевичу, — напоминаю я.
— Что за бред?! — деланно возмущается Светлана. — Мы ничего и никому не передавали!
— Помолчи! — цыкает на нее Кристина и обращается ко мне. — Чего ты хочешь, Нина?