Триумф
Шрифт:
— Я приехала и все вам подробнейшим образом расскажу. Если вы меня сначала, конечно, покормите.
Елизавета Андреевна растерялась:
— А у меня, Никуша, есть-то и нечего. До пенсии еще несколько дней. Пару яиц осталось, кефир да пол булки — для молодой и не еда вовсе. Ну да голод обмануть хватит.
— Ничего мы обманывать не будем, Елизавета Андреевна, вот деньги. Сама я, правда, лишний раз выйти не могу.
— Я сбегаю, не беспокойся. А что купить?
— Чего-нибудь вкусного. И побольше. Устроим дружескую вечеринку, — предложила Доминика.
Вскоре
— Да, расскажи кому, не поверят, — сказала Елизавета Андреевна и, заметив выразительный взгляд Доминики, добавила: — Нет, что ты, никому ничего рассказывать я, разумеется, не собираюсь, и все эти тайны умрут вместе со мной. Однако хотелось бы знать: кто все-таки покушался на твою бедную сестричку?
— Скоро узнаем, человек этот известен. Сейчас сюда придет Артем и покажет нам его фотографию. — Тут в дверь позвонили. — А вот и он.
— Ника, выйди, пожалуйста, на кухню. Может, я и перегибаю с конспирацией, но… на всякий случай, — попросила Елизавета Андреевна.
Но ее опасения были напрасными — пришел Артем.
— Как ты? — спросил он у Доминики.
— В порядке. Здесь лучше, чем в подвале у Самвела.
Артем окинул взглядом накрытый стол:
— А вы времени не теряете. Покормите усталого детектива?
— Не тяни. Принес? — спросила Доминика.
— Конечно. — Артем выложил фотографии на стол.
— В этих дурацких кепках их и узнать трудно. Так на кого показала консьержка?
Артем ткнул пальцем в фотографию. Доминика ахнула:
— Сергей? Этого не может быть.
— Извини, но перепутать я не мог. Я специально положил его фото отдельно.
— Кто это — Сергей? — спросила Елизавета Андреевна.
— Мой муж. Нет, не может быть. Он — трус. Он слишком мелок для преступления.
— Но кроме него мало кто знал о боксерской груше. В конце концов, он сам же тебе ее и подарил. — напомнил Артем.
— И он знал, что я оставила грушу в санатории… Признаться, я думала, что меня в этом мире уже ничем не удивить. У Сергея получилось… Это просто не укладывается в голове.
Сергей же в это время сидел в кабинете у следователя и слушал Николая Николаевича, который выложил перед ним папку и сообщил:
— Я выяснил все о вашей клофелинщице. Ее фамилия Косарева. Зовут Надежда. Вот ее, так сказать, досье. Личность весьма многогранная — преступления на любой вкус. Лохотрон, брачный аферизм, похищение детей. Даже разбойное нападение с причинением тяжких телесных имеется. Правда, теперь Косарева несколько поменяла масть. Клофелин — вот ее последнее романтическое увлечение.
— А это твое досье, оно приближает нас к возврату моих денег? — поинтересовался Сергей.
— Не совсем. Но значительно облегчает задачу. С профессионалом удобнее иметь дело. Он знает правила игры, у него есть почерк, привычки, наработанные приемы. А у клофелинщицы этот набор и вовсе ограничен двумя-тремя.
— Слушай, следователь, ты мне лекцию читаешь, что ли? — разозлился Сергей.
— Почему
— Послушай ты, криминалист-теоретик. Начхать и наплевать мне на твои знания. Я в Нобелевском комитете не работаю и премий за достижения в области клофелино-логии не выдаю. И хочу, чтоб ты понял: пока ты тут строчишь диссертации, она тратит мои денежки! — возмущался Сергей.
— Тратит? — удивился Николай Николаевич. — В том-то и дело, уважаемый клиент, что денег ваших она сейчас потратить никак не может. Если бы мы имели дело с любительницей, то за целостность суммы я бы гроша ломаного не поставил. А Косарева — профессионал, и она прекрасно знает, что деньги в банковской упаковке переписаны.
— И что?
— А то, что банкноты должны отлежаться. Пока шум не утихнет, — объяснил следователь.
— Сколько? — спросил Сергей.
— Что сколько? — не понял Николай Николаевич. — Мы же, кажется, договорились…
— Я не о том. Сколько должны отлежаться деньги?
— Ну, я не знаю. Год, два, максимум — пять…
Сергей вскочил и схватил следователя за грудки:
— Ты издеваешься, урод?
Николай Николаевич освободился от захвата и оттолкнул Сергея.
— Не распускайте рук, жертва обмана! Не забывайте, что законодательство дает мне весьма широкий спектр средств для защиты личной чести и достоинства. Был бы ты в официальном делопроизводстве, я бы эту Косареву в два счета в розыск объявил. Но ты же сам боишься денежки неправедные засветить. Вот и сиди камнем, жди. И не вмешивайся в работу профессионала.
— Я не могу столько ждать. Я жить хочу.
— А ты поживи на зарплату. Не пробовал? — поинтересовался НикНик.
Сергей думал о другом:
— Дай мне листок и ручку!
Следователь равнодушно пожал плечами, а сам отошел к окну. Сергей написал заявление, поставил размашистую подпись и протянул листок следователю:
— Вот тебе мое официальное заявление. Открывай уголовное дело по факту хищения и начинай расследование. А откуда у меня взялись деньги? Этот вопрос я тебе поднимать вообще не советую. Теперь, надеюсь, ты не будешь жаловаться, что у тебя руки связаны. Применяй свой «широкий спектр средств»: хватай эту аферистку, бей ножкой от табуретки по почкам и Уголовным кодексом по голове. Пока не признается.
Николай Николаевич поднял голову:
— Женщину? Ножкой от табуретки? Да ты не джентльмен.
— Чья бы корова мычала! — взвился Сергей.
К Анжеле прибежала испуганная Люба.
— Где Вася? — спросила она.
— У приличных женщин вообще принято сперва «Здрасьте» говорить, а не вопросы задавать, — высокомерно отметила Анжела. — И пора нам с тобой уже познакомиться поближе. Это ты консьержкой работаешь в доме, где Ритку поселили?
— Я.
— То-то я смотрю, физия знакомая. Тетя Люба?