Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу
Шрифт:
– О чем вы? – не понял Вася.
Я не отвечал. Камень начал терять плотность. По ту сторону были серые сумерки, в то время, когда здесь вовсю сияло солнце, но его лучи, почему-то, совсем не грели. Наоборот, с каждой секундой становилось все холоднее, словно кто-то открыл двери огромного рефрижератора. Интуиция подсказывала: торопись, беда за плечами. Я внимательно вглядывался в прозрачный камень, из глубины которого к нам приближалась знакомая фигура. Митник шел быстро, словно очень торопился. Мне даже казалось, что он что-то кричит безмолвно, только
– Ледница! – послышался вскрик Горыныча.
– Ленька, что дальше? – потребовал Паляныця.
– Быстрее, Летун, чего застыл? – Заика ткнул меня в спину кулаком, но я не реагировал, все ждал знака от Митника. – А-а, черт с тобой!
– К бою! – сзади послышался лязг вынимаемых мечей. – Летун, очнешься – присоединяйся.
Визг дочери Мары и призывный взмах руки Митника. Одновременно. Слава Богу!
– За мной! – я крикнул что есть мочи, заглушая вой Ледницы, шагнул в камень. Не тормозите, парни!
Поверхность была податливой, теплой, как стена мыльного пузыря. Шаг, еще шаг. Яркий солнечный день сменился серым сумраком призрачного леса, в котором по одинокой стезе торопился ко мне навстречу старик. А-а, черт, как больно! Кто же наступил мне на пятку? Сделав еще несколько шагов по тропе, я, наконец, оглянулся. Все, включая Горыныча, находились по эту сторону, а снаружи бесновалась Ледница, лупила кулаками, скалилась, что-то кричала, не в силах пробиться сквозь поверхность камня, которая одновременно мутнела и покрывалась изморозью.
– Успели, – Вася, прикрывавший отход, спрятал меч. – Ты, Летун, впредь шустрее реагируй, ладно?
– Я уж думал: все, приплыли, – вытер пот со лба Заика. – Ленька застыл камнем перед камнем, Ледница орет, как сирена, холод до костей пробирает. Уф. Где это мы?
Митник приближался теперь не торопясь, будто вовсе и не он несколько секунд назад несся к нам на всех парах.
– По нужде, добры молодцы, ко мне пожаловали аль забавы ради? – спросил старик.
Каламбур какой-то получается. Нужда ждала нас в Приказе, нужда на тропу привела.
– По нужде, – ответил я.
– Дань сейчас платить будешь аль потом?
– Сейчас.
Дед кивнул, достал из знакомого кошеля монету.
– Тут что, все на крови помешаны? – возмутился Паляныця, глядя, как я протягиваю руку с ножом старику. – Слышь, старик, что за донорский пункт?
Митник вопрос проигнорировал напрочь.
– Не мешай, Василий, – попросил змей. – Кровь нужна тем, кого еще можно вернуть в мир живых, кто попал к мертвым по ошибке.
– Что ты городишь, Калиныч? – вмешался Заика. – Как это можно умереть по ошибке?
– Как? Да просто. Человек умер, но миссию свою он не завершил и его вернули с того света. Читал я, что у вас такое бывает.
– Клиническая смерть, что ли? – уточнил Вася.
– Во-во, она, родимая. Думаешь, врачи человека вернули, потому как ловкие такие? Как бы ни так! Вот не было
Я не прислушивался к диспуту, полностью сосредоточившись на процедуре. А Митник напитывал одну монету за другой. Вроде бы и крови-то брал немного, но через некоторое время мои ноги начали подкашиваться.
– Леня, ты в порядке? – поинтересовался Заика, тронув меня за плечо.
Я улыбнулся, кивнул. Земля снова слегка дрогнула.
– Подвинься, расстался тут, – Вася бесцеремонно отодвинул меня в сторону, протянул руку Митнику. – Бери, Гиппократ, не жалко.
– А я что, лысый? – возмутился Заика, становясь рядом с сержантом. – Моя получше некоторых будет.
Я покачал головой, присаживаясь на корточки. Вот что за натура? И тут хочет выпендриться.
Митник делал свое дело споро, не тратил ни одного отточенного движения. Приятно видеть работу профессионала, который занимается ею уже Бог весть сколько веков.
Закончив с Заикой, дед завязал кошель и сказал:
– Идем, добры молодцы. Негоже здесь разговоры разговаривать.
Лес был таким же серым и полумертвым, как и в прошлый раз. Если я уже как-то пообвыкся, то моим товарищам было очень даже неуютно.
– Странно все как-то, – пробормотал Паляныця. – Лес живой и неживой одновременно.
– Загробный мир, чего же ты хотел, – Заика старался говорить бодро, только я-то хорошо видел, что ему не по себе.
– Это не загробный мир, – возразил Горыныч. – Это дорога между мирами живых и мертвых. Вы еще реку Смородину не видели, правда, Леонид?
Я только кивнул. Разговаривать в этом месте казалось мне почему-то кощунством.
Мы шли долго, все петляли лесом и петляли, и не было ему ни конца, ни краю. Не думаю, что дебри, в которые мы попали, были такими обширными. Скорее всего, начались все те же игры с расстоянием, когда километр вдруг растягивается на сотни или сжимается до нескольких метров. Впрочем, какая разница? Теперь-то мы точно не заблудимся.
Лес кончился внезапно, как тогда, возле Приказа. Стена серых стволов вдруг расступилась, тропка вывела нас к древнему городу на берегу озера. Вот он-то как раз выглядел весьма странным на фоне сплошной серости. Потому что сиял всеми красками и оттенками, был вполне обжитым. Люди, одетые по моде века десятого, сновали под стенами в своих заботах. Кто-то пахал, кто-то сеял, кто-то мотыгами ковырял в земле, кто-то пас скотину, на стенах взад-вперед ходили стражники в полном вооружении.
– Китеж, – произнес Митник, замерев у самой кромки леса.
– Да ладно! – я недоверчиво покосился на старика.
– Что, тот самый? – усомнился и Заика. – Так он, вроде бы, на дно озера опустился.
– Это в вашем Мире, а на самом деле Ангелы за молитву истовую меж мирами живых и мертвых его перенесли. Вот токмо в хорошую погоду его колокола и слышно, да отражение переносится на воды Ильмень-озера. Чистая душа его разглядит, темная в упор не узрит.
– Чудеса, – пробормотал Вася.