Трое из океана
Шрифт:
Поцеловав огорченную супругу в лоб, Павлищев бодро сбежал по лестнице, но, пройдя квартал, повернул от автобусной остановки к гостинице. На втором этаже отыскал восемнадцатый номер, без стука толкнул дверь.
Нарядная, в черном, сильно декольтированном платье облегавшем ее стройную фигуру, подчеркивавшем высокую грудь, улыбающаяся Марианна стояла посреди комнаты.
— Мари!
— Викентий!
Шляпа и пальто полетели на диван. Чувствуя себя на седьмом небе, Павлищев заключил подругу в объятия. Когда первые восторги улеглись, Марианна
— Не ходи никуда из номера. Не нужно, чтобы нас видели вместе. Закуску и немного вина я уже припасла.
— Марианночка, ты гений! — молитвенно сложил руки Викентий Осипович.
Из гостиницы Павлищев выбрался за полночь. Назавтра часть вечера договорились провести в ресторане.
— Только приезжай прямо с работы, не заходи домой, — настойчиво повторяла Марианна. — Слышишь? Позвони жене, что остался в бюро. Хорошо? Иначе застрянешь дома. В половине седьмого я жду тебя здесь. Опоздаешь на пять минут — уеду домой. Так и знай!
— Слушаю и повинуюсь!
— А сейчас пожуй вот этого снадобья, чтоб от тебя не пахло вином.
Весь понедельник Павлищев беспрестанно путал цифры, допуски, марки сталей, думая только о предстоящем свидании с Марианной. Однако с автобусной остановки направился было домой, чтобы не носить с собой пропуска. Но в переулке перед ним внезапно очутилась Марианна в синем пальто с серебристо-дымчатой лисицей на плечах.
— Ах, Вика, я не утерпела, вышла тебе навстречу, — капризно оттопыривая губки, сказала Марианна.
Павлищеву оставалось только взять подругу под локоть.
В ресторане парочка выбрала самый уединенный уголок за малиновыми бархатными портьерами. Павлищев подозвал официантку, хорошенькую блондиночку в боярском кокошнике, и распорядился:
— Бутылку рислинга, бутылку коньяку, триста граммов столичной, севрюжку и салатик. Чихиртма из баранины у вас есть? Тогда тетерева и бифштекс с яйцом.
За рюмкой коньяку Викентий Осипович совсем разнежился.
— В августе мы, крошка, опять поедем с тобой в Крым. Все расходы мои, Марианночка. Слово джентльмена. Нет-нет, и не спорь, дорогая.
Когда Павлищев выпил водки, Марианна забеспокоилась:
— Напрасно ты мешаешь коньяк с водкой. Это нехорошо для желудка.
— Пустяки! — браво отмахнулся Викентий Осипович. — Разве по стольку я пивал?
— Тебе лучше знать, — успокоилась Марианна. — Тогда и я выпью рюмочку коньяку. Но только возьми мне в буфете стакан апельсинового соку.
Через час веселье было в самом разгаре. За соседние два столика тоже подсели какие-то парочки. Павлищев был в ударе: много смеялся, рассказывал заплетающимся языком анекдоты, развязно вмешивался в разговор соседей. Хмель совсем одурманил его. Внезапно Павлищев замолчал, оперся на стол. В глазах, помутневших от алкоголя, мелькнула тревога.
— Что с тобой! — всполошилась Марианна.
— Знаешь, мне что-то нехорошо. Но это сейчас пройдет.
— Я ж тебя предупреждала!
— Ох, тошнит! — промычал в ответ Павлищев, почти не разжимая челюстей.
— Идем
Поддерживаемый Марианной, почти ничего не сознавая, Павлищев пересек зал. Никто не обратил внимания на его вид. Слишком заурядны были в ресторане подобные сцены.
Сняв с Викентия Осиповича пиджак, ослабив галстук и расстегнув рубашку, Марианна сунула его голову под кран.
Холодная вода привела в чувство Павлищева. Он открыл глаза, припал к крану, жадно, взахлеб глотая освежающую влагу, ощущая необыкновенную слабость в ногах.
Марианна не оставила друга в беде. На такси довезла его до дверей дома, пообещала утром позвонить и оставила у лестницы. Тяжело опираясь на перила, Викентий Осипович вполз наверх.
— Заболел! — плаксиво объявил Павлищев испуганной жене.
Он мог бы и не говорить этого. Бледность, капли холодного пота на лице, прерывистое дыхание — все говорило о том, что Викентий Осипович серьезно болен.
Вызвали врача, очистили желудок, и страдалец несколько приободрился.
Утром, надев пиджак, Павлищев обнаружил исчезновение внутреннего пропуска. Знобящий холодок пробежал по спине. Не рискуя предположить худшее, Викентий Осипович наигранно беспечно спросил жену:
— Анечка, ты не вынимала из кармана мой пропуск в четвертый отдел?
— Нет. А что, он пропал? — испугалась жена. — Ты его потерял?
— Н-н-нет… Ах, вот он! Я его сунул в другой карман.
Павлищев не смел сказать жене о потере. Это неминуемо вызвало бы очень опасные расспросы.
Резкий звонок телефона заставил его вздрогнуть.
— Это мне! — поспешно схватил трубку Викентий Осипович. — Минутку! Да, да… Анечка, будь добра, поищи мои папиросы.
Жена вышла. Понизив голос почти до шепота, Павлищев с отчаянием сказал в трубку:
— Марианна, я потерял пропуск! Ради бога, осторожно расспроси в ресторане, попробуй найти такси, в котором мы приехали. Иначе я пропал! — В голосе Павлищева послышались слезы.
— Это так серьезно? — спросила трубка. — Ну хорошо, хорошо, понимаю. Сейчас же пойду в ресторан, во что бы то ни стало разыщу такси. Сделаю все. Ручаюсь, пропуск найдется. А пока мой совет тебе: не делай шума. На работу тебя пропустят? И чудесно. Все будет хорошо. Меня беспокоит другое…
— Что? — обмер Павлищев.
— Ты вчера так разошелся, просто ужас. Я пыталась тебя останавливать, куда там! Начал рассказывать о своем институте, о сослуживцах, какой-то важной работе… Как бы не дошло до ушей начальства, а то так и…
— Господи! — У Викентия Осиповича зашевелились остатки волос на голове. — Умоляю, молчи! Ни слова по телефону!
Шантаж
На работу Павлищев явился в отвратительном состоянии.
Когда ему требовался какой-нибудь чертеж из четвертого отдела, проектировавшего радиоаппаратуру ракет, он ссылался на крайнюю занятость и заискивающе просил молоденького чертежника: