Трое из океана
Шрифт:
Чебышев сунул голову в кабину, включил щитковую лампочку и удивленно присвистнул. Потом заглянул под машину. Трос спидометра висел под коробкой передач.
— Где это тебе помогло трос оборвать? Тебя ж в лес не посылали. А ну-ка, иди сюда, к свету!
Заведующий гаражом подтащил шофера к окну. Сквозь пыльное зарешеченное окошко пробивались первые лучи солнца.
— Ты опух! Опять в рейсе напился?
— Скажешь тоже, «напился»! Ну, выпил стаканчик…
— Кто поднес? Где?
— Угостил один добрый человек.
— Знаешь что, Тимофей? Выкладывай все начистоту. Не крути, — решительно приказал Чебышев.
Не сразу, с недомолвками Петренко рассказал Максиму Терентьевичу, что произошло с ним в рейсе.
— Подвез попутно — это да, не отрицаю. А «налево» никуда не ездил, верь совести, — закончил Тимофей, обиженно оттопыривая толстые губы.
— Не нравится мне эта история, — с расстановкой сказал Чебышев, прикрывая веками воспаленные глаза. Морщины на сухом лбу поднялись вверх. — Говоришь, спидометр до Сухого лога работал?
— Работал. Точно. Я еще смотрю — стрелка около шестидесяти маячит. Думаю: тянет старушка, даром что мотор в капиталку пора.
Чебышев потер лоб, потом бросил под машину резиновый коврик.
— Дай-ка сюда переноску. Свети. Ближе…
Несколько минут Максим Терентьевич неподвижно лежал под машиной; вылез мрачнее тучи.
— Трос оборван насильно. По нему колотили. Колпачковая гайка смята. Ветки, коряги тут ни при чем. Будешь говорить, куда мотался? Ну и гад же ты, Тимоха! Готов машину изувечить, только чтоб десятку зашибить.
— Ах ты, бож-же мой! — с отчаянием в голосе сказал Петренко. — Что за напасть такая! Говоришь — тебе не верят.
— Да кто ж тебе поверит? Двести с гаком километров проспал, ничего не видел. Кто-то за него вел машину, кто-то оборвал трос спидометра… Малому ребенку скажи, не поверит. Не хочешь сознаться? Тогда буду звонить в ГАИ.
Чебышев снял трубку, ожесточенно продул ее, набрал номер.
— Алло! Автоинспекция? Кто у телефона? Говорит завгар кирпичного завода Чебышев. Чебышев, говорю! Че-бы-шев. Тут такое дело, товарищ начальник…
Окончив разговор, Максим Терентьевич сердито сказал Петренко:
— Завтра приедет, разберется. Пока велел машину на линию не выпускать. Иди спать. Наломал дров, кошкин сын!
Рассказ шофера настолько заинтересовал автоинспектора, что он посадил Петренко и Чебышева в свою машину и повез обоих к уполномоченному госбезопасности лейтенанту Маркушу.
Встревоженный Петренко говорил все без утайки.
Связались по телефону с контрольным пунктом на Черном ручье. Выяснилось, что машин в ту ночь было немного, и дежурному инспектору запомнился грузовик ГАЗ-51 с досками, горбоносый смуглый шофер с усиками и пьяный пассажир в кабине.
— А удостоверение шофера вы проверяли? Или только путевку? — добивался Маркуш, стройный молодой офицер в новой форме. — На фотографию не обратили внимания?
Дело явно осложнялось.
Чебышев написал подробное объяснение и уехал домой. Маркуш вместе с Петренко, проклинавшим в душе недавнего щедрого попутчика, сел в «победу».
Автоинспектор на Черном ручье повторил свой рассказ. Лица пьяного пассажира, сцепщика, не видел: тот непробудно спал. Этого шофера, Петренко, не припоминает.
На том месте, где незнакомец остановил машину Петренко, на глинистой обочине обнаружились перекрестные отпечатки шин. Тимофей без труда опознал характерный рисунок протектора своих покрышек с вулканизационной заплатой на левой задней шине. После долгих поисков удалось разыскать и пустую бутылку, выброшенную Тимофеем из кабины.
Картина начинала проясняться.
По телефону Маркуш связался с Хабаровском и подробно доложил обо всем начальнику краевого управления госбезопасности.
Квартирант
В Хабаровске много горбатых улочек. Мощенные булыжником, а то и просто посыпанные шлаком, они взбираются на холмы, круто падают вниз, опять карабкаются вверх. На одной из таких улиц, спускавшихся к Амуру, на скамейке сидел человек в мешковатом зимнем пальто, плохонькой кепке и грубых ботинках. Это был Михайла.
Наступила ночь. Изредка моросил холодный мелкий дождь. С тополей в сквере облетели все листья, и голые прутья сиротливо чернели на фоне темного неба.
Глядя в тяжелом раздумье на груду мокрых желтых листьев под ногами, Михайла решал свою судьбу.
Со станции, куда их группа добралась на грузовике Петренко, он выехал ночью первым же пассажирским поездом. Один. Куда исчезли Николай Иванович и Аро, Михайла не знал. Следуя наставлениям своего шефа, железнодорожный билет взял до Хабаровска. В очередь у ярко освещенной кассы не встал, приютился в темном уголке. Дал старику в фуражке с малиновым околышем денег, попросил оказать небольшую услугу геологу. «А то еще билетов не хватит, застряну тут».
За все время пути в общем вагоне Михайла не задремал ни на минуту. Особенно напрягла его нервы проверка билетов. Рюкзак лежал на верхней полке, заставленный чемоданами попутчиков, но Михайле казалось, что контролер непременно обратит внимание на острые углы американской портативной рации.
Конечно, риск был очень велик. Вдесятеро благоразумнее было бы закопать рацию ночью где-нибудь в лесу, близ станции. Но следовало немедленно покинуть опасный район. Приказ шефа не допускал никакой задержки на маленькой станции, где наверняка чуть не все жители знают друг друга в лицо. Но какие неприятные минуты пришлось пережить Михайле в накуренном, переполненном вагоне, когда на правах соседа проклятый старик железнодорожник затеял громогласный разговор о геологической разведке в горах Сихотэ-Алиня!