Трое
Шрифт:
– Ну, в принципе, он был тем еще безбашенным ублюдком… Ну ты, мужик, встрял, конечно же… Приехал, задание сработал, а назад никак… А у тебя там семья? Да? Че, и жена есть? Да...
Больше Керол не могла терпеть. Она тихо отступила в тень, стараясь смотреть под ноги, чтоб , не дай Бог, на что-нибудь не наступить и не обнаружить себя, скользнула к зданию тюрьмы.
Взбежала на второй этаж, в камеру, что делила с Гризли, заперла дверь, без сил уселась на койку.
– Что же мне делать?
– тихо прошептала она, машинально погладила себя по животу, -
Мишонн.
Мишонн стояла на вышке, лениво оглядывая окрестности. День был солнечный, небо глубокое и чистое, настроение не портили даже вонь и хрипы немногочисленных ходячих за воротами.
Место было новое, но обязанности у нее были все те же: наблюдение и охрана. Как в Вудберри. За одним, существенным,исключением: те же обязанности были здесь практически у всех жителей. Все ,по очереди, стояли вахту на воротах, за исключением детей, стариков и беременных женщин. Все, по очереди, помогали на кухне. Все, по очереди, ездили за продуктами.
Все были при деле. Лидер этой общины, Рик, поддерживал порядок железной рукой. И, несмотря на то, что взгляд у него порой был абсолютно сумасшедшим, доверие вызывал он больше, чем открытый, позитивный, улыбающийся Губернатор.
Его жена, Лори, дохаживала последние месяцы до родов. Местный врач, Хершелл, давал позитивные прогнозы. Его сын, Карл, тоже нравился Мишонн, он не путался под ногами, рос серьезным и самостоятельным, порывался стоять на вышке и на воротах, наравне со взрослыми.
У Рика было, ради чего стараться, выстраивать долговременные отношения, улучшать условия жизни.
Мишонн вспомнила, как Андреа тихим шепотом рассказывала, что не все так уж позитивно было в жизни Рика до недавнего времени. Упоминались имена Шейна и Лори… Но, судя по всему, это все было в прошлом. К радости подруги, переключившей внимание Уолша на себя.
Мишонн усмехнулась, покачала головой. В этом была вся Андреа. Без мужского внимания жизнь ей казалась неполноценной. А вот сама Мишонн прекрасно без этого обходилась. Жаль только, что ее мнение по этому поводу кое-кем совершенно не учитывалось.
Стоило подумать только, как снаружи раздался тихий свист и веселый голос:
– Oh, bebe, eres como el amanecer de la manana! ?No puedo dejar de mirar! ( Ох, малышка, ты просто как утренняя заря!Не могу налюбоваться!)
Мишонн чуть поморщилась, впрочем, снизу этого было незаметно, и промолчала. Надоедливый мексиканец ходил за ней по пятам с момента приезда в тюрьму, постоянно что-то говорил, нашептывал жарко, если удавалось приблизиться, кричал вслед на испанском, когда проходила мимо. Мишонн даже не пыталась выяснять, что именно, ей было все равно. Походит, и отстанет. Ну, или она его отвадит. У нее для этого был прекрасный, очень острый аргумент.
– Спускайся, belleza, вон твоя смена идет, пошли завтракать!
Мишонн увидела вдалеке Гленна, который шел сменить ее, взяла куртку, спустилась вниз, игнорируя заботливо предложенную Мартинезом руку.
Тот, впрочем, не растерявшись и не обидевшись,
– Que caliente, te quiero.(Горячая какая, хочу тебя)
Судя по всему, что-то явно неприличное… Хорошо, что она языка не знает, а то пришлось бы бить…
А так, в очередной раз делая вид, что ничего не слышала, Мишонн просто прошла мимо, чуть двинув плечом Мартинеза с дороги, кивком поздоровалась с Гленном и направилась к летней кухне.
Мартинез шел следом, уговаривая ее погулять после завтрака, обещая показать что-то совершенно estupendo, что бы это ни значило.
Мишонн даже головы не поворачивала, уже по опыту зная, что любое ее слово, любой жест будут восприняты прилипчивым мексиканцем, как сигнал к действию.
Пока шла, все раздумывала, с чего это он так к ней прицепился. Мишель как-то обмолвилась, что Мартинез увлекался ею. Мишонн тогда еще, помниться, подумала, что парень не иначе самоубийца. Мишель была в то время с Диксонами, и к ней даже подходить было нежелательно, а уже тем более пытаться проявить знаки внимания. Да уж, судя по всему, Цезарь парень смелый, даром, что кретин.
И особенно странным было то, что теперь, когда Мишель была одна ( хотя все условно: Диксоны даже на расстоянии блюли ее, как свою собственность, и у желающих подкатить неминуемо возникли бы серьезные проблемы), Мартинез к ней охладел.
Нет, общался, конечно, сидел даже пару раз возле ее кровати, пока Мишель без сознания валялась в нервной горячке,сразу после того, как ее привезли в тюрьму, но все эти проявления были чисто дружескими.
Они и теперь общались, шутили, даже играли в бильярд, найденный в комнате отдыха охраны тюрьмы. И ничего более. Словно брат с сестрой. Или давние приятели. Мартинез был удивительно легок в общении, весел, открыт.
Мишонн подозревала, что это все маска, игра. Особенно ее подозрения усилились, когда она узнала, кем он был раньше. Начальник охраны у мафиозного босса - да уж, такую должность за красивые глаза не дают. ( Черт, а глаза и правда красивые…)
Поняв, что мысли ушли не в ту степь, Мишонн разозлилась, ускорилась, стараясь оторваться от надоедливого ухажера.
На кухне крутилась сегодня необычно подавленная и хмурая Керол. Она чуть улыбнулась Мишонн, без вопросов поставила перед ней миску с кашей и чашку с душистым отваром из трав, собранных во время последней вылазки в лесу.
Мишонн кивком поблагодарила, принялась за еду.
– Приятного аппетита, belleza, - Мартинез уселся рядом.
– Цезарь, ты будешь завтракать?
– Керол улыбнулась ему.
– Да, crisalida.
– Каша и чай.
– Из твоих рук что угодно!
– Ну ты и плут, Цезарь!
– Керол , несмотря на явно не очень хорошее самочувствие и настроение, не могла не рассмеяться, настолько обаятельным он был.
– Да ты что, crisalida! Вот вообще не обманываю! Ты же лучше всех! Вот, palabra de honor, если б не Гризли, была бы ты моя!