Троецарствие

Алексин Иван

— Дозволь, государь, мне за его казнью проследить, — высунулся вперёд Тимофей Безобразов (вологодского воеводу я решил взять с собой. Он город получше моего знает да и местный гарнизон ему привык подчиняться). — Я ему, татю, сначала язык отрежу, чтобы знал, ирод, на кого лаяться не след, а потом уже и на кол усажу.

— Государь?! — выпучил на меня глаза запорожец. — Уж не Федька ли?! Дошёл слух, что ты в Костроме объявился!

В этот раз я воинов останавливать не стал. Всему есть предел. И так разговаривать с царём, никому позволять нельзя. Весь авторитет

растеряешь.

— Итак, первый вопрос, — дождался я, пока пленный откашлиться кровавой слюной. — Откуда вы здесь взялись? С самозванцем, что за царевича Петьку себя выдаёт?

— Бери выше, — невнятно прохрипел, мотая головой, казак. Всё же часть зубов ему, похоже, выбили. — Мы с царём Дмитрием в Москву пришли. А потом решили на север, где пушнину добывают, добраться. Вот только не вышло. Вот обратно на Сечь и возвращаемся.

Ну, хоть что-то понятно стало. После гибели первого самозванца часть черкасов действительно на Руси осталась. Вот с одним из таких отрядов я по пути в Вологду и столкнулся. Не повезло. И что теперь делать?

— А зачем за нами увязались?

— Так слух прошёл, что ты в этих краях объявился и все окрестные городишки под свою руку взял. А, значит, и отряд этот тебе служит. Вот и выходит, что враги мы. Да и бронка на вас справная, оружие опять же, кони. Всё наше будет!

— Не по себе кусок отрубить решили, разбойники! — побагровел Безобразов. — Ещё не одолели, а уже добычу делите!

— Сколько вас?

Запорожец замялся, сплёвывая кровь на жиденькую траву, с тоской посмотрел на Безобразова и всё же решил ответить. Всё равно, мол, это знание нас от скорого разгрома не спасёт, а умирать, сидя на колу, что-то не очень хочется.

— Почти две сотни. И все одвуконь. Не уйти вам. Хотя, — черкас дерзко засмеялся, мстя за проявленную слабость. — Если своих псов в заслон бросишь, сам, может, и уйдёшь. Уноси ноги, царёк, покуда цел!

Вот неугомонный. Тварь кровожадная, насильник, убийца, но не трус. Знает, что в перспективе торжественное водружение на кол маячит, а всё равно хамит.

— Ефим, добейте этого.

— Может, всё же на кол, царь-батюшка? — с надеждой спросил вологодский воевода.

— Так добейте. Некогда нам с ним возиться. Тут того и гляди его сотоварищи на нас всех силой навалятся.

Я развернул коня, оставив за спиной малоприятное действо, вгляделся в лица окружающих меня воинов. Выстоим ли?.

— Что будем делать, государь? — Безобразов сделал паузу и, так и не дождавшись ответа, продолжил:. — Черкас вдвое больше. Сомнут они нас. Может прав, тать; уходи с рындами по тракту к Ярославлю, а мы этих разбойников здесь встретим.

— Да не уйти нам, — отмахнулся я от предложения воевода. — Мы же весь день коней гнали, в Даниловском рассчитывая переночевать. Притомились они, пусть мы и с заводными шли. Черкасы сначала вас перебьют, а потом и нас догонят. Да и не привык я своих людей на погибель бросать.

— Так, может обойти? — подъехал Ефим, вставляя нож в ножны. — Здесь неподалёку тропа, что напрямки к селу ведёт, есть. Свернём с тракта. Пока черкасы догадаются,

куда мы делись и следом поскачут, мы уже до села доберёмся. Там за тыном и будет легче оборонится.

— И то, — согласился я с сотником. Село в чистом поле стоит. Если все подходы перекрыть да от стрел как-то укрыться, то казакам, если они на штурм решаться, мало не покажется. Пусть пушек и мушкетов с пищалями у нас нет, зато у каждого в сотне по два колесцовых пистоля имеется. В упор бить, мы эту ватажку знатно проредим. — Вперёд, пока черкасы своего дозора не хватились.

До Даниловского мы не добрались буквально с километр. Лес начал редеть, плавно переходя в опушку, деревья раздвинулись в стороны, чуть впереди за заросшим травой лугом приветливо замахало ветками мелколесье.

Пистолетный выстрел развеял идиллию.

— Васятка весточку подал, — мрачно пробурчал Ефим. — Обошли нас тати!

Сотня резко остановилась, вздыбив коней, вынули луки, вглядываясь в еловые деревца. Навстречу, больше не таясь, вывалилась вражеская конница. Защёлкали первые стрелы, предваряя грядущую сшибку.

— Спасибо тебе, Васятка.

Я почувствовал, как наполняет душу бессильная горечь. Переиграли всё же, сволочи. Теперь от боя не уйти. Не зря враги так радостно ревут. В прямом столкновении они нас сомнут. Вот только я по их правилам играть не собираюсь.

— Ефим! — нашёл я глазами сотника. — Сближаемся с казаками, но в рубку не идём. Даём залп из пистолей как учились. Они кучно скачут; порядком вражин выбьем. С близкого расстояния никакая бронька не поможет. Потом разворот и, уходя, из вторых пистолей бьём. Гренадеров здесь оставь! Отступление прикроют!

Эх, хотел я из тысячи Порохни рейтар сделать да не успел. Там на отработку взаимодействий уйму времени потратить нужно. Да и перед нами движущаяся навстречу конница, а не статичная пехота. В них, гарцуя перед строем, не постреляешь. Хорошо ещё, что Подопригора, отправившись в поход, мне свою первую сотню оставил. В ней новиков практически нет, одни ветераны. Эти хоть что-то умеют.

Ну, а пока над лугом господствуют луки. Появились первые убитые. Несколько всадников выпали из строя, бессильно сползая с седла. Нашла стрела и меня, зло ткнувшись в грудную пластину и отлетела в сторону, бессильно соскользнув по ребру жёсткости. Я мысленно перекрестился, радуясь, что успел одеть в доспех всех своих всадников, что позволило обойтись малой кровь при сближении с врагом.

— Пистоли! — дико взревел скачущий рядом со мной Ефим, в свою очередь доставая из чехла оружие. — Бей!

Слаженный залп практически в упор из сотни пистолей на мгновение ошеломил врага, практически выкосив первый ряд надвигающейся на нас лавины.

— Разворот! Пистоли! Бей!

Разворот синхронным не получился, сломав монолитность строя, да и выстрелы из-за спины не отличались точностью и прозвучали вразнобой, но всё же нам удалось выбить из строя ещё примерно два десятка всадников. И всё же врагов было больше. В вдогонку нам вновь посыпались стрелы, то тут, то там выбивая всадников.