Троецарствие

Алексин Иван

Начало боя я пропустил, оттеснённый за спины рынд. Но постепенно, под напором черкас, разметало и их. Один из запорожцев, одетый в явно не дешёвую броньку, вообще успел сильно проредить мою охрану, опрокинув троих хлёсткими ударами шестопёра. Пришлось разрядить третий, оставленный в заначке пистоль, выбивая из боя столь опасного врага.

И всё же конец боя я встретил в одиночку, потеряв коня и сбитый с головы шлем, с трудом отбиваясь от вёрткого, явно поднаторевшего в таких схватках врага. И если бы не болото, в котором мы по ходу боя завязли и кираса,

выдержавшая несколько пропущенных ударов саблей, сейчас бы я на дне этого самого болота лежал, а не мой противник.

Впрочем, у меня всё ещё впереди. Если в течении пары минут что-нибудь не придумаю; вслед за запорожцем на дно этой трясины гнить отправлюсь.

Я замер, стараясь не делать резких движений, вновь потянулся к едва качающейся ветке, что манила меня призрачным шансом на спасение. Нет, не дотянуться. Совсем немного не хватает! Похоже, пора на помощь звать. Правда, совсем не факт, что на мой крик враги не придут. Кто в итоге в нашей стычке с черкасами победил, одному Богу известно. Но пусть даже враги. Всё лучше, чем в этой жиже медленно захлебнуться!

— Помогите! — заорал я во всё горло, вспугнув пару пташек, облюбовавших было подлое деревце, не желавшее протянуть мне ветку помощи. — Помог… — я закашлялся, поперхнувшись затхлой водой, добравшейся почти до подбородка, дёрнулся, старательно задирая голову, судорожно схватился за кончик протянутой палки.

— Замри, — карие глаза из-под нахмуренных бровей смотрели холодно и сурово. — Попробуешь вылезти, палку отпущу и уйду.

— А зачем тогда было её вообще протягивать? — послушно замер я. Проверять; исполнит девушка свою угрозу или нет, мне совсем не хотелось. — Утонуть я и без твоей помощи мог.

— А ты, дядечка, не спеши, — недобро усмехнулись мне в ответ. — Может ещё и утонешь. Ты кто?

Я вновь закашлялся, сплёвывая остатки жижи. Вообще-то не девушке этакие вопросы при встрече с мужчиной задавать. Не по статусу будет. Тем более, что одета моя «спасительница» бедно в традиционные для крестьянки сарафан из волосины (шерсти овцы) и венчик с торчащей из-под него толстой косой. Да и возрастом на вид она была чуть младше меня. Вот только не в моём положении спорить. Вдруг, и вправду, уйдёт? Не факт, что я, даже если она мне палку оставит, самостоятельно выбраться смогу.

— Воин я, не видишь разве, — всё же не удержался я от сарказма. — Эй! Постой! Ну, ладно. Я Фёдор Кочин, — представляться царём мне перед строптивой девушкой почему-то не захотелось. Да и не поверила бы всё равно. На Руси цари в болотной грязюке не кувыркаются. Всё же мы не в Англии живём, да и я не Альфред Великий. — Из вятских выборных дворян буду. Вытаскивай, давай! А то скоро совсем засосёт.

— А кому служишь? — не обратила внимания на мою последнюю реплику девушка.

— Годунову.

А что и не соврал даже! Себе родимому и служу, не покладая рук!

— Фёдору Борисовичу, значит, — кивнула сама себе девушка, явно решая, как со мной поступить. — А не самозванцу случаем?

— Самозванцу те черкасы служили, с которыми у нас стычка случилась.

Слышала небось? Они на Даниловское хотели напасть да нашу сотню заприметили. Вот и решили на свою беду, с нас начать.

— Ну, смотри. Если что, я за себя смогу постоять!

Вылез я с трудом. Трясина ни в какую не желая расставаться со своей добычей, тянулась следом, противно чавкая и цепко хватаясь за ноги. Я выполз, извиваясь гигантским червяком, с облегчением рухнул на густо поросшие травой кочки, с облегчением выдохнул, тяжело дыша.

Повезло. Прямо в лицо смертушка дыхнула! Если бы не девчонка эта, не думаю, что успел бы хоть до кого-то докричаться.

— А кто победил?

— А?

— Я спрашиваю, кто победил; вы или черкасы?

— Не знаю, — сделав над собой усилие. я приподнялся, встав на колени, нашёл глазами свою спасительницу. Та, предусмотрительно отойдя на несколько шагов вглубь леса, стояла, опустив лук с наложенной на тетиву стрелой к земле. — Но кто бы не победил; их мало осталось.

Сторожится. Я для неё чужак от которого чего угодно ожидать можно. Особенно здесь в лесу. Тем более, что моя спасительница отнюдь не уродина. Как говорится; всё при ней. Вот только странно, что судя по венчику и косе, замуж ещё не вышла. Шестнадцатилетняя девушка на Руси в это время — почти перестарок.

— Тебя как зовут, красавица?

— А тебе зачем знать?

— Ну, должен же я знать, за кого в церкви свечку ставить? — пожал я плечами, с тревогой вслушиваясь в лесные звуки. Бой, судя по всему, закончился. Вот только кто победил? — Ты мне как-никак жизнь спасла. Или то секрет великий?

— Тоже мне секрет, — фыркнула, ожидаемо попавшись на провокацию, девушка. — Батюшка Машкой кличет.

— Мария, значит, — я окончательно поднялся на ноги, стараясь не делать резких движений. Хоть стрела у местной охотницы, судя по наконечнику, была на птицу и мелкую зверюшку, если в лицо попадёт, мало не покажется. — И что ты делала одна в лесу?

— А тебе что за дело? — продолжила дерзить девушка. — Ягоды собирала.

— В июне? — усмехнулся я. — А лук вместо лукошка прихватила, чтобы их на стрелы нанизывать?

— Экий ты дотошный, — прыснула Машка. — Словно дьяк какой! С заимки я в Даниловское шла, а тут оружием зазвенели. Вот и спряталась здесь от греха. Кто же знал, что вас к болоту лихоманка понесёт?

— Это да, — я попытался стереть грязь с лица, в результате размазав её ещё больше. — Когда земля под ногами воевать как-то сподручнее. А скажи…

— Эге-гей! Фёдор Борисович! Отзовись!

Ух ты ж! Выходит, мы всё же победили! Нахлынувшая было радость тут же сменилось горечью потерь. Даже если и победили, то какой ценой? Подопригора меня прибьёт. Лучшую его сотню сгубил.

— Это кто там кричит? — вновь насторожилась девочка.

— Меня ищут, — широко улыбнулся я, пытаясь хоть немного стряхнуть налипшую грязь. — Выходит, одолели мы татей! Я здесь! — гаркнул я во всё горло, сжимая кулаки.

Эх. Даже саблю в болоте утопил. Тоже мне, полководец хренов!