Троецарствие

Алексин Иван

— Но ты с сооружением ямы для другой отливки не мешкай. Мне для начала два десятка таких пушек надо, — похлопал я по гладкому стволу. — И ядер с гранатами к ним изрядно.

— Куда тебе столько, Фёдор Борисович, — хмыкнул притащившийся вместе со мной на приёмку Порохня. Его конница уходила к Тихвину лишь завтра, вот запорожец и маялся от безделья, горячо уверяя, что в его полках к походу всё готово.

Хотя, скорее всего так и есть. В чём, в чём, а в безответственном отношении к порученному делу запорожец замечен не был. Тут я в нём уверен. И вообще, теперь полностью доверяю. Ведь распространяемый

мною слух о грядущем походе на Москву ещё и проверкой был.

О том, что моё войско в итоге не на Москву, а в совсем в другую сторону двинется, только Порохня, Подопригора и князь Куракин знали. Ну, может, ещё отец Иаков, чей служка послужил курьером в нашей с новгородским воеводой переписке, о чём-то догадывался. И всё. Больше никто до тех пор, пока полки из Ярославля на Запад выдвигаться не начали, о моих планах не догадывался, а значит, и Шуйскому о том сообщить не мог. И не сообщил, судя по обрушившейся на мою голову анафеме. Как итог, обоих казаков я из списка подозреваемых с чистым сердцем исключил, сократив его до пяти имён: Мизинца, Кердыбы, Пудовки, Кривоноса и Севастьяна Шило. Следующими в очередь на проверку пушкарский голова и командиры стрелков стоят. И тогда список до двух-трёх имён сократится.

— За артиллерией будущее, — усмехнулся я своему соратнику, вновь возведённому в ранг воеводы. — Ту же польскую гусарию, если достаточно плотный огнём из гранат встретить, никакие засеки и козлы не понадобятся. Они до них просто не доскачут. А нам Поликарп Матвеевич ещё и зажигательные гранаты сделает. Только пушки для них калибром побольше отлить нужно будет.

— Так это, царь-батюшка, — явно растерялся мастеровой. — Для отливки больших пушек и домны больших размеров нужны. С этими не управится.

— Бог даст, изготовишь, — рассмеялся я. Уж больно забавно у старого мастера лицо вытянулось. — Тут, по-хорошему, небольшой заводик построить нужно будет, — ещё больше обрадовал я его, садясь на коня. — Когда я ещё до Урала доберусь?

— А зачем тебе Урал, царь-батюшка? — изумился Никифор, один из трёх, выживших в недавнем бое с запорожцами рынд. Я их уже в Галиче в жильцы возвёл. Всё же должность рынды — место статусное, в неё новики из старых боярских родов свою службу при государе начинают. — Ты только прикажи; мы и до Сибири доскачем.

— А зачем ты мне в Сибири такой красивый нужен? — съязвил я в ответ. — Разве что в наказание туда сослать, — сделал я вид, что призадумался.

— За что, надёжа?!

— А кто меня в снег спихнул, когда мы на выручку к отряду Глеба спешили? Думаешь, забыл? Э нет, Никишка! Я всё помню! Твоё счастье, что Семён никак от раны не оправится. Вот выздоровеет и я тебя во главе ватажки Амур открывать отправлю.

— А это где? — живо заинтересовался Порохня.

— Рядом с Китаем, — погрустнел я, разом потеряв охоту шутить.

Это сколько же мне всего сделать успеть нужно? Никакой жизни не хватит, хоть до ста лет живи. А я вон даже в Устюжне нормальное производство развернуть никак не могу. Потому что ничего в достатке нет: ни оборудования нормального, ни людей знающих, ни ресурсов. Потому, не вытерпев, и поскакал я вдогонку войску, передумав возвращаться в Кострому. Мне в Новгород нужно, с местными купцами переговорить.

С одними англичанами

торговлю вести, быстро с сумой по миру пойдёшь. И пусть привезённого Белтоном оружия и амуниции мне ещё на пару полков хватит, переплатил я ему за эти поставки знатно. Но, на тот момент, просто выхода другого не было: либо я быстро войско соберу, либо сомнут. Мне ещё сильно повезло, что в поход против меня Шуйский своего брата послал. Был бы на его месте Скопин, и я бы до самой Сибири во все четыре копыта удирал. Чего на тот момент моё войско стоило, внезапный удар князя Ушатого наглядно показал. Было бы у него людей побольше и всё…

К тому же, мне важно самолично с князем Андреем Куракиным побеседовать. Всё-таки он первый представитель старинного боярского рода, решивший перейти на мою сторону да ещё и такой подарок при этом сделать. У меня даже нормальной осадной артиллерии пока нет. Без помощи от воеводы, я у стен Новгорода до следующего тысячелетия простою. Впрочем, удивляться тут особо нечему. Куракин при моём батюшке в ближний круг входил и в Смутное время нигде не насвинячил. Такой сторонник лишним не будет.

Возле «арендованного» у городского головы дома меня ждали. Выскочила из толпы зевак слегка скособоченная фигура, кинулась на колени, едва не угодив под копыта.

— Васька! Живой! — я, соскочил с коня, опередив ринувшуюся было к юноше охрану, рывком поднял с колен друга, обнял. — Я уже и не надеяться почти перестал!

— Государь, — Чемоданов задрожал, искривившись лицом, часто заморгал, с трудом сдерживая слёзы.

— А где… — я запнулся, осознавая, что московский дворянин пришёл один, похолодел, боясь услышать ответ: — Где батюшка твой? И Мохина?

— Нет больше батюшки, — покачал головой Василий. — Уже под Астраханью, когда с Кавказа возвращались, с ногайским отрядом столкнулись. В той сече и отец, и присланный тобой казак сгибли. А я чудом ушёл. Вон бок стрелой пробили, супостаты.

— Вот оно, значит, как, — протянул я, всматриваясь в искажённое страданием лицо друга. — Не ожидал.

— Чего не ожидал, Фёдор Борисович?

— Что всё так обернётся, не ожидал, — я умолк, загоняя глубоко внутрь поднявшуюся горечь утраты. — Ладно. Что мы посреди улицы стоим? Пойдём, Василий. Помянем, Ивана Семёновича Чемоданова и Петро Мохину. А заодно и поговорим, как мы с тобой дальше жить будем. Никишка, не отставай.

В свою временную резиденцию я вошёл мрачнее тучи. Быстро прошагал мимо втянувших головы в плечи стрелков, стоящих у дверей, протопал по опустевшим сеням и переходам в повалушу, порывисто сел за стол,уперевшись руками в расписное покрывало.

— Вина!

Никифор, кивнув, скрылся за дверью. Стольниками и прочей дворцовой челядью я так, пока, и не обзавёлся. Хотя нет, есть один, но и тот сейчас в Ярославле на воеводстве сидит. Впрочем, и особого желания с этим торопится, не имею. В походе я! Вот и приходится моим рындам по совместительству обязанности стольников и чашников выполнять, предварительно скармливая всю снедь и выпивку местным поварам.

— Садись, Василий Иванович, — указал я Чемоданову место возле себя. — Раз батюшка твой погиб, ты теперь для меня ближний человек, — поднял я на юношу тяжёлый взгляд. — Кому теперь и доверять, если не тебе?