Трон тени
Шрифт:
Брат Никулай ожидал герцога но ту сторону второй решетки. Ключа к этой решетке не было, так что отпереть ее могли только изнутри — сам брат Никулай либо его преемник. Порой, пребывая в эксцентричном настроении, Орланко гадал, что будет, если того хватит апоплексический удар и он на месте испустит дух. Придется, видимо, выломать решетку — хотя бы для того, чтобы вытащить тело.
Брат Никулай был облачен в мягкую черную рясу; она глубокими складками ниспадала с его плеч и беззвучно окутывала до пят, словно лоскут движущейся тьмы. Его темные волосы были по мурнскайскому обычаю заплетены в косу. Но примечательней всего была
Брат Никулай был священником Черного. Может быть, каноником, иереем или кем–то в этом роде. Герцог не особенно разбирался в сложной иерархии Элизиума, однако предполагал, что чин брата не из высоких, иначе его не приставили бы к такому скучному делу. Можно сказать, он был смотрителем маяка — весьма необычного маяка, размещавшегося во тьме глубоко под Паутиной.
— Брат Никулай, — проговорил Орланко, учтиво наклонив голову.
— Ваша светлость, — отозвался тот и отпер решетку.
Коридор по ту сторону завершался парой расположенных друг напротив друга дверей. За одной была небольшая комната, где жил, занимался науками и молился сам брат Никулай. Другая вела в келью его подопечной.
Орланко прошел за священником и остановился, глядя, как тот возится с замком кельи. Помимо фонаря герцога, скудный свет исходил лишь от свечи, горевшей в комнате брата Никулая. В келье было темно — ее обитательница в освещении не нуждалась.
Брат Никулай распахнул дверь и отступил в сторону.
— Вы пунктуальны, как всегда, ваша светлость.
Герцог удостоил его натянутой улыбки и вошел. Келья была приличных размеров и при всей строгости обстановки отличалась безукоризненной чистотой. Койка да отхожее место — больше узнице ничего и не требовалось.
Она сидела, скрестив ноги, посреди кельи — девушка лет двадцати с небольшим, с темными, коротко остриженными волосами и мертвенно–бледным лицом человека, годами не видавшего солнечного света. На ней была ряса того же покроя, что у брата Никулая, только серая. Перед ней лежала раскрытая книга, и девушка сосредоточенно водила пальцем по странице, не пропуская ни строчки, будто рисуя невидимый узор.
Когда–то брат Никулай рассказал герцогу, как это происходит. Для начала священники отбирали двух молодых людей. Годилась любая пара, где установилась тесная близость — любовники, даже друзья, — но Черные священники предпочитали родных братьев или сестер, поскольку работу с ними можно было начать в самом раннем возрасте. Лучше всего — близнецов. Выбранную пару тщательно обследовали, дабы удостовериться в отсутствии физических либо умственных изъянов, а затем обоим давали прочесть имя демона.
С той самой минуты двое навсегда становились единым целым — их сознания сплавлялись и срастались под непреодолимым натиском воли демона. Пары вместе обучались и получали наставления, а затем одного избранного со всеми предосторожностями переправляли в какой–нибудь из тайных форпостов Черной Курии — например, такой, как этот, под Паутиной, — в то время как второй оставался
Такой способ сообщения был, безусловно, небезопасен. Если бы напарник, покинувший пределы Элизиума, попал в руки врагов церкви, могла быть создана новая связь, и к передаче сообщений подсоединился бы посторонний разум — с неминуемо пагубными последствиями. Ученые теологи Черной Курии определили, что для этого необходим зрительный контакт, а потому отправляемым в форпосты удаляли глаза. Во имя безопасности.
Услыхав шаги Орланко, девушка подняла голову, и свет фонаря выхватил из темноты ее бледные пустые глазницы. Последний Герцог стиснул зубы, преодолевая приступ тошноты, и поставил фонарь на пол, позволив тьме милосердно скрыть изуродованное лицо девушки.
— Здравствуйте, ваша светлость, — проговорила она. Голос был мелодичный, с певучим мурнскайским выговором.
— Ты узнала скрип моих туфель? — спросил Орланко, отважившись слабо улыбнуться.
— О да. — Девушка пожала плечами. — Однако в том нет ничего из ряда вон выходящего, ведь эту дверь открывают лишь двое: или брат Никулай, или вы.
Герцог мельком глянул на книгу, что лежала неподалеку от места, где он поставил фонарь. Само собой, это было Писание — особая копия для слепых с выпуклыми буквами, которые можно распознать прикосновением пальцев. Черные священники после установления связи между сознаниями обучали детей такому способу чтения, дабы их души могли получать свою толику господней благодати. Страницы книги, что сейчас лежала на полу, были почти пусты — буквы стерлись от частого касания пальцев девушки.
— Хочешь новую? — спросил он.
— Новую?..
Ну да — ведь она не может увидеть, куда направлен его взгляд.
— Новую книгу, — пояснил герцог. — Писание. Твой экземпляр совсем истерся.
Девушка вновь пожала плечами.
— Нет, ваша светлость. Я и так помню все наизусть. — Она едва заметно шевельнулась, зашуршав складками рясы. — Его преосвященство уже здесь.
Превосходно. — Последний Герцог немного приосанился, хотя, конечно же, в келье увидеть это было некому.
Лицо девушки слегка исказилось, рот широко раскрылся, на несколько секунд придав ей сходство с выброшенной на берег рыбиной. Затем — и именно этот момент всегда казался герцогу наиболее пугающим — в келье зазвучал новый голос. Губы девушки двигались, складывая слова, но голос из ее уст исходил мужской — низкий, одышливый, с сильным мурнскайским выговором. Слова, произнесенные понтификом Черного в некоем подземелье за полторы тысячи миль отсюда, силой магии мгновенно переносились через континент и обретали звучание здесь, в потаенной келье.
— Орланко, — промолвил понтифик.
— Я здесь, ваше преосвященство.
— У меня мало времени. — В голосе слышались надрывные болезненные хрипы. Как рассказывал когда–то брат Никулай, в детстве понтифик переболел оспой, и это пагубно сказалось на его легких. — Что ты можешь мне сообщить?
— Меньше, чем хотелось бы, — сказал герцог. — Вальних после возвращения из Хандара не предпринял никаких открытых шагов.
— Он встречался с принцессой?
— Нет. Они виделись лишь однажды — на приеме у короля, где присутствовал и я.