Тропа Джексона
Шрифт:
Ларри знал его хорошо. Во всяком случае, был в курсе того, что за ним числится в прошлом и на что он способен. И все же, несмотря на это, почему-то не на шутку встревожился за его жизнь! В таком случае, что же за человек этот док Хэйман? И какие же в нем кроются силы, коли он держит в страхе даже такого неукротимого парня, как Ларри?
Крадущейся кошачьей походкой Джексон вошел в лачугу следом за главарем банды и огорчился, что внутри это неказистое жилище очень плохо освещено. По сравнению с тем ярким светом, которым было все залито снаружи, тут оказалось просто темно. А Джексону хотелось, чтобы на лицо Хэймана падало как можно больше света.
На
Во всяком случае, все его нервы были обострены. Джексон почти дрожал, охваченный безотчетным ощущением тревоги. Он был готов ко всему. Но потом до него дошло, что он допускает огромную ошибку. Так недолго и вымотаться вконец… в то время как сам Хэйман, судя по всему, совершенно спокоен. Джесси постарался взять себя в руки и расслабиться.
Первым заговорил Хэйман.
— Ты, никак, робеешь, Манхэттенец?
— Да, — неожиданно для себя признался Джексон. — Ты не тот человек, с которым приятно встретиться, и выступать против тебя тем более мало удовольствия. Говорю как на духу!
— Что ж, это верно, — согласился бандит. — На меня катить бочку — себе дороже. Мало найдется таких, что могут позволить себе такую глупость, как перейти мне дорогу, друг мой. Ты сюда пожаловал, чтобы присоединиться ко мне?
— Скорее затем, чтобы взглянуть на тебя, — уклонился от прямого ответа Джексон.
— Взглянуть на меня? Люди не любуются мною, Манхэттенец. Они или присоединяются ко мне, или… — Он сделал красноречивый жест, проведя рукой по горлу. Потом добавил: — Ты видел моих людей. Как после этого я могу дать тебе спокойно уйти?
— То, что я видел, — видели только мои глаза, а мой язык и глаза — это две разные вещи. Я пришел сюда не только чтобы взглянуть на тебя, но и убедиться, насколько хорошо здесь поставлено дело.
Хэйман искренне улыбнулся:
— В твоих жилах течет ледяная кровь, Манхэттенец!
— Да, — признался Джесси, — я холодный человек. И могу держать себя в руках при любых обстоятельствах!
— Ты так хорошо себя знаешь? — удивился Хэйман.
— Ничуть не хуже, чем ты себя, — не замедлил парень с ответом.
— Ну и какое предложение ты намерен мне сделать? Видишь ли, я все еще в настроении долго разговаривать…
— Согласен на роль второй скрипки в твоем оркестре, — заявил Джексон. — Это после тебя, и никого больше. У меня нет других предложений. Готов выслушивать твои советы, но отнюдь не приказы. Согласен? Если нет, то я забираю мою лошадь и делаю тебе ручкой.
— Нет, не согласен, — отрицал Хэйман. — Меня это не впечатляет. Однако убраться восвояси ты и сам не пожелаешь, или же…
Глава 30
Теперь, когда прозвучал этот ответ, а точнее сказать, ультиматум, Джексону ничего не оставалось, как только спокойно стоять на месте и ждать. Однозначного решения, как выйти из создавшегося положения, у него пока не было. Он мог бы выхватить оружие и попытаться убить Хэймана, но, пожалуй, впервые в жизни засомневался, что сумеет взять верх над таким противником. Но допустим, что ему удастся убрать главаря, а как одолеть многочисленную группу первоклассных бойцов, которые в полном составе собрались на вырубке? Поэтому Джексон и выжидал, пытаясь понять, поглядывая на бесстрастное лицо Хэймана, что у того на уме.
— Ты же понимаешь, Манхэттенец, — буду называть тебя пока так, — в каком
Хэйман говорил об этом не спеша, взвешивая каждое слово, как о чем-то самом обыденном.
Внезапно Джексона охватила тревога. Из всех людей, с которыми ему доводилось сталкиваться, этот человек был самым опасным противником по уму и умению обращаться с оружием. Однако он ютился в жалкой лачуге, в окружении шайки отчаянных и жестоких головорезов, единственным достоинством которых было только то, что они беспрекословно подчинялись хозяину. Пожалуй, не найти ни горца, ни пастуха, который согласился бы жить в таких скотских условиях. Между тем все говорили о том, что Хэйман обрек себя на такое существование надолго. Наверное, он мог бы время от времени в поисках развлечений позволить себе нагрянуть в один из отдаленных городов, где его никто не знает, или пересечь границу и вволю посорить несколько дней деньгами налево и направо в соседней стране. Но Джесси показалось, что в душе Хэйман должен мучительно тосковать по книгам, содержательному разговору, хорошей музыке и картинам, короче, всему тому, что радует глаз и ухо образованных людей. А раз так, то что ему может дать заурядный дебош в приграничной полосе?
А путь в большие города ему заказан. От общества порядочных людей этот бандит отрезан окончательно. Пятьдесят тысяч долларов награды отравили вокруг него атмосферу, как он сам только что сказал, даже здесь, в горах, но то же самое он будет чувствовать и в любом другом месте.
Что же осталось ему взамен? Вот это Джексон хорошо знал и понимал. За отказ от мирских благ этот отщепенец получал радость от противостояния малыми силами превосходящим. За счет маневров, искусной тактики, неожиданного направления удара он выигрывал сражение за сражением, подобно новоявленному Наполеону. Испытывал высочайшее наслаждение оттого, что везде был первым, подчинял людей своей власти, презирал закон и жил вольной жизнью, вознесясь надо всеми как ястреб, парящий в небе.
По этой же причине Хэйман не согласился на предложение Джексона. Он должен быть первым. А те, кто присоединяются к его банде, могут быть только его слугами, но никак не товарищами.
Когда Джесси все это обдумал, ему многое стало ясно.
В комнате на столе он увидел большой комбинированный замок, вокруг которого были разбросаны небольшие блестящие стальные инструменты, было такое впечатление, словно кто-то разбирал его на части. Джесси показал на этот замок и произнес:
— Ты знаешь, Хэйман, что все на свете имеет свою цену?